Галлиполи. Долина и лагерь

• Книга Русские в Галлиполи Лагерь и справочник-путеводитель

Долина «Роз и смерти», лагеря Русской армии. Карты, схемы, кладбища.

Фотографы 1 армейского корпуса сделали несколько панорамных снимков города Галлиполи и долины «Роз и смерти». Панорама состоит из 3 (?4) стандартных снимков, которые подверглись небольшой ретуши в те времена (? А. Федоровым) и обработке Фотошопом, сделанной М. Блиновым. Описание фото. В центре снимка протекает река Биюк-Дере, разделяющая долину на лагерь пехотной дивизии (внизу и справа) и лагерь кавалерийской дивизии (вверху у гор и справа, там же кладбище). Между рекой и лагерем пехотной дивизии проходит дорога (влево- в направлении Дарданелл, вправо — к лагерю Корниловского ударного полка.

Экскурсия в долину «Роз и смерти»
В результате нескольких экспедиций по долине, мы нашли примерно два места, где мог быть сделан этот снимок. Как и тогда, речка сейчас летом почти пересыхает, сильно заросла. Колючий кустарник реально из «роз», точнее дико растущего шиповника. Перейти ее можно только в нескольких местах. Несколько раз мы видели плавающих черепах, которым удалось от нас скрыться. Самым красивым и историческим местом как и тогда считается каменный мост (сохранился старый фотоснимок с ним). Если Вам интересно знать больше и участвовать в наших исследованиях, пишите, присоединяйтесь. Всегда рады.

Лагерная жизнь в Галлиполи

Характер жизни в лагере определялся теми особенностями жизненных условий, в которые попали части 1-го Корпуса. Прежде всего, следует принять во внимание личный состав Корпуса — в значительном числе своем офицерский. Уже с первых дней по высадке определилось, что вся тяжесть черной и трудной работы должна в основном лечь на офицерство. Особенно это касалось лагеря, где все работы сводились к обслуживанию самих себя — устройство лагеря, доставка из города палаток, их установка, доставка дров и воды для кухонь, доставка продуктов и предметов обмундирования и проч. и проч. Особенно тяжела была доставка из города в первое время, пока не построили дековильку, и Корпус не имел своего обоза. Все тогда доставалось в лагерь на собственной спине. Неиссякаемый юмор, который не угас и в Галлиполи, окрестил таких носильщиков тяжестей добродушно-сочувственной фразой «ишак — вьючное животное». Действительно, приходилось изображать вьючное животное, так как перетаскивались вещи самые неудобноносимые — не только одеяла, белье, обмундирование, но и печки, котлы и прочее.
После устройства палаток существенным вопросом стало изготовление коек, либо оборудование хоть какого-то места для сна; надо иметь в иду, что ни инструментов, ни подручного материала не было. Для этого в горы, в лес за 6-7 верст снаряжались экспедиции, откуда приносились молодые деревца и ветки, и из них сплетались койки, а затем, для уюта, компании по 3-4 человека обносили свои помещения плетнем, или оплетали зелеными ветвями. Получалось отгороженное со всех сторон помещение с узким проходом и одним окном, маленьким и тусклым, которое довершало иллюзию железнодорожного купе. Поэтому и сами отделения получили названия «купе». Много было шуток на тему о бесконечно долгой дороге на Родину. На одной из палаток Алексеевского Артиллерийского дивизиона вокруг такого окна снаружи сделана типовая надпись: «45-А. 53 места, для курящих, прямое сообщение — Галлиполи — Харьков».
Питание, получаемое от французов, было, конечно, очень недостаточным. В некоторых не особенно многолюдных частях питание «из котла» завести не удалось, и продукты выдавали на руки, так что каждый должен был готовить обед себе сам. Но и там, где сумели организовать «котлы», питание было нисколько не лучше. Получаемые периодически лиры давали возможность докупать наиболее дешевые продукты и дополнять казенный паек . Первое время организовали импровизированные компании, которые готовили для себя пищу; в конце же, когда когда кулинарные познания достигли возможного совершенства, почти все такие компании распались. Для индивидуального приготовления пищи в каждой части отводилось особое место, где прямо в земле были вырыты очаги, причем в частях, где не удалось завести «общего котла» такие очаги получили особое развитие. Во внимание при этом принималось все: и направление ветра, и его сила, и удобство сидения у очага, и, самое главное, экономия дров. Некоторые не удовлетворялись такими очагами и изготавливали для себя из пустых банок из-под вежеталина или сухих овощей специальные мангалы с различными усовершенствованиями. Пища готовилась из имеющихся продуктов, то есть приварка, консервов и кокосового масла, или из специально купленных продуктов, причем при покупке больше всего ценилась дешевизна и увеличение объема при варке. Понятно, что наиболее употребительными продуктами оказались рис и мамалыга (кукурузная мука). Рис шел как засыпка в суп, из него же готовились самые разнообразные каши- с консервами, с луком, с сахаром, а особыми гурманами- с инжиром, финиками или на кофе и какао. Из кукурузной муки делалось также подобие каши с консервами или с сахаром, а также пеклись лепешки. Шла она и на заправку «соусов» с фасолью или чечевицей, которые обильно сдабривались чесноком, луком, перцем. Из консервов готовили особые «паштеты», или «форшмаки» с кубиком «Potage sale» , и даже котлеты. Весной особенно модным кушаньем считался черепаховый суп, и тогда весь лагерь был усеян их панцирями.
Такое необыкновенное увлечение кулинарией вызывало много шуток и разговоров: как по возвращении в Россию мужья начнут переучивать своих жен готовить пищу, причем плиты не будут признаваться (из заменят вырытые в земле очаги), а заменой всевозможной кухонной посуды станет галлиполийская консервная банка…
См. ниже б/н «Дровонос», фото из книги «Русские в Галлиполи»

Заготовка дров (Фрагмент главы «Лагерная жизнь» из книги «Русские в Галлиполи»).
В тесной связи с приготовлением пищи стоит «дровяной промысел». Первоначально необходимость готовить себе самим пищу многих научила носить дрова. Затем, желая дополнять паек покупными продуктами, при обычном «лирическом» настроении (в ожидании получения очередного пособия), многие стали носить дрова на продажу в город, куда до этого они доставлялись «кардашами» на ишаках по довольно выгодной цене. За дровами собирались целые экспедиции. По качеству своему дрова были нескольких сортов: тонкие сухие, хорошо загоравшиеся и в сырую погоду (лучшие дрова для приготовления себе пищи); толстые поленья, хотя бы и сыроватые (имели лучший сбыт). Для личного употребления самыми лучшими оказались сучья, собираемые на месте прошлогодних лесных пожаров. Места таких пожарищ тщательно разыскивались и многими даже скрывались из опасения, что скоро весь «горелый лес» будет разобран другими «дровопромышленниками». Когда же действительно весь такой лес на 10‑верстном расстоянии в окружности был уничтожен, попытались вновь его завести и стали устраивать пожары. Однако этот лес для личных нужд оказался негоден, зато получил хороший сбыт в городе. Рано с утра начиналось отправление таких дровяных экспедиций в горы, а часам к 10–11 утра они уже возвращались, идя бесконечными вереницами. Ежедневно с гор приносились сотни, если не тысячи, вязанок. Летом удушающая жара ослабила этот промысел; к тому же явился новый источник «дров» – море. По утрам, идя купаться, каждый захватывал с собой мешок, чтобы притащить с берега щепок для приготовления обеда.

Самым тяжелым делом лагерного житья являлась стирка белья. Отсутствие средств и невозможность отдать белье стирать на сторону заставляли всех заниматься этим делом самим, что было очень нелегко при отсутствии какой бы то ни было посуды, кроме универсальных консервных банок. Каждый приспосабливался, как мог: одни стирали на камне, другие – на дощечке, принесенной с собой, причем особенно трудно и тяжело это было зимой на морозе. Летом вопрос сильно облегчился и доставлял, пожалуй, скорее удовольствие, чем тягость. Многие стирали белье, снимая его с себя, причем успевали его тут же высушить на солнце, пока сами получали солнечную и воздушную ванны.

Распределение продуктов
Центральным же моментом лагерной жизни являлось распределение продуктов. Продукты от раздатчиков поступали на группы – банка консервов на пять человек и т. д. Группы делили их уже на индивидуальные пайки и распределяли между отдельными лицами. Так как все распределялось на глаз, то в интересах справедливости следовало раздавать пайки по жребию. Жеребьевка проходила следующим образом: один из группы, указывая на паек, спрашивал: «Кому?»; другой, стоя спиной к разделенным продуктам, называл фамилии членов группы. Во время раздачи продуктов весь лагерь оглашался дружными вопрошающими криками: «Кому?», «Кому?».
В таких несложных занятиях проходил весь день галлиполийца – лагерного жителя. Утренний кипяток, наряды и занятия или прогулка в горы, в лес за дровами, приготовление пищи, стирка белья и – «кому? кому?» А вечером, зимой, ожесточенные и часто озлобленные споры с причислившими себя к беженцам на темы о политическом положении, распылении и сохранении Армии; летом, с тех пор как Армия очистилась от всякого наносного элемента, – посещение театров, футбола, «Устной газеты», лекций и мирные разговоры о возвращении на далекую, но милую и бесконечно дорогую Родину. Часто – мечты о будущем и веселые шутки, подтрунивания друг над другом. Вечерами же происходило «пережевывание» всех принесенных за день слухов. Иногда лагерь какой‑либо части оглашался дружным и веселым «ура», и сейчас же со всех концов долины спешили к шумящим ходоки узнавать о причинах радости. Оказывалось: «Одесса взята повстанцами», «Брусилов во главе восставших красных войск, захватил Москву и арестовал Ленина, а Троцкий бежал» и т. д. и т. д.

Большое оживление в лагерь весной внесли футбольные состязания между командами частей: людям некуда было приложить накопившуюся энергию, запас которой требовал применения. И эта страстность вносилась в спорт. Каждая часть жила успехами или неудачами своей команды. Когда назначался матч, пол‑лагеря стекалось на него, и по цвету фуражек издали можно узнать, какие команды играют и у каких ворот.
В то время как одна часть лагерного населения развлекалась на футбольном поле, другая искала духовной пищи, по которой так все стосковались, и никакой матч или сенсация не могли заставить ревностных слушателей пропустить лекции на Общеобразовательных курсах. Сеанс «Устной газеты» также имел свою, и очень значительную, аудиторию. По вечерам все эти впечатления претворялись в тихие беседы или горячие споры.
Сильно потускнела жизнь в лагере после отъезда канцелярии в Сербию и части пехоты в Болгарию. С этим совпало новое сокращение пайка и материальное оскудение. Вместо 2 лир, всем стали давать по 1 лире, а затем и вообще по 50 пиастров. Если раньше не хватало на все нужды, то теперь стало еще хуже. Все это сказалось на увеличении числа «дровянников» и падении цен на дрова. Тогда обратились к изготовлению и продаже древесного угля, что было хотя и труднее, но прибыльнее. Угольное производство отнимало не только много сил, но и времени. Угольщики отправлялись в горы с раннего утра и возвращались поздно вечером, а назавтра надо было тащить на спине в город огромный куль с углем, чтобы выручить за него гроши на табак и хлеб. Новое падение цен на уголь вызвало организацию целой артели угольщиков. Многие в это время устроились на земляные работы у англичан, а также на стройки, производившиеся ими на полуострове. Однако долго никто не оставался на этих местах. Когда начались осенние дожди, лагерь совсем завял. Ввиду отъезда Алексеевского полка Общеобразовательные курсы остались без помещения, и лекции прекратились. Впрочем, тогда все готовились к немедленному отъезду. Вследствие разрушения театра лагерного сбора прекратились сеансы «Устной газеты». Лишение духовной пищи, отсутствие денег и необходимость тяжелого и неприятного труда ради ничтожного заработка отвлекли всех от обычных занятий. Запустились линейки, заросли щегольские эмблемы, выложенные из цветных камней. Сильно упало настроение. И только вера в вождя, который выведет из самого тяжелого положения, да надежда на скорый переезд в славянские страны поддерживали силы нести тяжелый крест существования в старых порванных палатках, в грязи и сырости лагерной долины.
Как встретил Галлиполийский полуостров Корпус ненастьем и невзгодой, так и проводил. В годовщину прибытия разразился сильнейший циклон. Бедствия, причиненные им, были ужасны. Палатки надувались и лопались, как мыльные пузыри. Холод, ветер и дождь делали жизнь невыносимой. Но… накануне стало известно, что осуществятся давние мечты о переезде в Болгарию, и 25 ноября должен прийти первый пароход, на котором приедет и Главнокомандующий. Невзгоды были забыты, и все с верой в грядущее энергично стали готовиться к переезду.
Пройдут годы. Забудутся все лишения и тягости. Забудутся голод и оскорбления. Но останутся характерные штрихи, моменты, которые всегда будут живы для галлиполийца. Забудутся и стирка белья, и тяжелые работы, и перетаскивание тяжестей на спине, забудется и обидное отношение вчерашних друзей и союзников – французов, но никогда не забудется кубик «Potage sale», идущий с одинаковым успехом и в суп, и в соус, и в кашу, и в паштет, и в форшмак. Не забудется универсальная консервная банка – материал и для церковного паникадила, и для настольной лампы, и для кастрюли, чайника, кружки, и… Да нет, кажется, такого предмета, который нельзя было бы сделать из универсальной консервной банки! Не забудутся и эти вечные консервы, так надоевшие и столь необходимые, что из‑за недостатка 10 граммов поднимается ссора даже между лучшими друзьями; консервы, которыми, как острили, пахнут даже родившиеся в Галлиполи дети. И уж никогда не забудется это бодрое и веселое: «Кому?» – это высшее выражение справедливости в распределении жизненных сил…

Фото галерея лагерной жизни:

А157 Дроздовские знамена. Николаевские знамена (Ордена Святого Николая Чудотворца), еще одно — Знамя Дроздовской дивизии (морской андреевский флаг похода Яссы-Дон) и еще одно полковое.

Парады

Музей «Русские в Галлиполи». Официальный фото- архив Общества Галлиполийцев и РОВС, Париж, Франция. Каталог Блинова — Федорова.

Постановка строевого дела
Начиная с момента объявления Мировой войны, нормальная подготовка войсковых частей, офицерского и солдатского состава армии прекратилась. Война требовала напряжения, что привело к ускоренным и сокращенным выпускам из военных училищ и к самой краткой подготовке вновь мобилизуемых масс. Это сильно понизило качество Русской Армии и привело к большим потерям в живой силе*. Гражданская война не исправила, а еще более усугубила положение. Благодаря условиям ее ведения, наряду с неизменной доблестью и храбростью, проявившимися армией, обычно игнорировались не только уставы, но и богатый опыт; практиковалось пренебрежение к правильному управлению войсками, организации связи, разведки и охранения; решения принимались во время боя, так как планы и предположения заблаговременно не составлялись, наконец, офицерский состав все время убывал, пополнения его из училищ не происходило, и боевые отличия являлись единственным стажем для назначения на командные должности.
Все эти обстоятельства привели, прежде всего, к понижению уровня военного образования офицеров и создали особую пестроту в офицерском кадре Армии, прибывшей в Галлиполи. В целом, в 1-м Армейском Корпусе складывалась такая картина, которую показывает таблица N14.
Солдатский состав Корпуса изменился к худшему: старые бойцы выбывали из строя, молодежь не могла быть достаточно подготовлена, так как нередко прямо от домашнего очага или со школьной скамьи попадала в бой. Эвакуация из Крыма, приезд в Галлиполи и временный вынужденный отказ от активной борьбы позволили обозреть прошлое и прийти к некоторым выводам и решениям. Идея сохранения Армии привела к мысли о необходимости научить эту Армию военному делу, что стало первой задачей Корпуса. Стало также ясно, что Корпус в дальнейшей борьбе может надеяться только на себя. Подготовка всего его состава как инструкторского ядра — вот вторая и не менее важная задача. Для того, чтобы выполнить эти задания, нужно было сделать из каждого солдата и офицера дисциплинированного знающего бойца, а воинские части обучить, кроме того, всем новейшим приемам боя на основании опыта последних войн. Условия, в которых оказался Корпус, не могли ни в малейшей мере способствовать правильному ведению занятий. При эвакуации бросили почти все имущество частей, склады вооружения, снабжения и обмундирования, и в Галлиполи не имели даже достаточного количества оружия. Пехота вывезла винтовки и часть пулеметов, но кавалерия оказалась без лошадей, артиллерия — без орудий, вспомогательных приборов и лошадей — как средства передвижения своей техники, техническая часть — без машин, аппаратов и инструментов.
Ноябрь, декабрь и январь прошли, главным образом, в тяжелой и необходимой работе по устройству и размещению Корпуса.
21 января 1921 года появился приказ по 1-й Пехотной дивизии, который предписывал всем частям приступить к занятиям. Из-за работ и нарядов приходилось вести обучение урывками и частично, нарушая иногда намеченные программы.
Воинский вид, дисциплинированная выправка и хотя бы некоторая привычка к строю — вот главные задачи обучения этого периода, которые позволили подготовить по возможности и устроить первый общий парад, на котором войска увидели себя Корпусом, а не беженской массой. В начале проходились лишь главнейшие основы воинских уставов; усвоению подлежало самое необходимое для несения нарядов гарнизонной и внутренней службы. К апрелю 1921 года занятия частей приняли регулярный характер. Уставы начали изучать с большей тщательностью, несение гарнизонной службы и внутренних нарядов проходили полностью, в строевом уставе перешли к дальнейшим более сложным элементам обучения. Устав строевой службы стал применяться не только для желания добиться некоторой воинской выправки, но и по существу. Пехотные части перешли от обучения ружейным приемам и одиночной выучки к ротным и батальонным учениям, необходимым для выхода в поле.
Обучение строевому делу кавалерийских полков шло в значительно худших условиях, так как отсутствие лошадей не давало никакой возможности научить солдата езде, седловке и уходу за лошадью. Шашек было тоже недостаточно, а обучение с пиками почти совершенно не производилось. Большое внимание обращалось здесь на службу разведки и на рубку.
Артиллерия была поставлена в еще более тяжелые условия. Полное отсутствие орудий и приборов привело к тому, что как в пешей, так и конной артиллерии для учения при орудиях были построены деревянные орудия и деревянные же угломеры. Для батарейного учения не было ни орудий, ни лошадей, ни амуниции, ни уставов, и этот отдел можно считать не пройденным. Опыт гражданской войны показал важность обучения артиллеристов пехотному делу, и поэтому в батареях проходили пехотный строевой устав.

Обучение разного рода специальных частей (инженерных, автомобильных и т. д.) также было затруднено из-за отсутствия необходимых инструментов, аппаратов и в итоге ограничивалось обще-армейскими заданиями, выполнению которых, однако, мешали условия галлиполийской жизни. Но желание учиться было так велико, что использовали все возможности. Мотористы, например, брошенный в море французами мотор разобрали и починили. Благодаря этому некоторые чины автомобильной роты смогли выдержать экзамены по мотору. Для всего Корпуса теоретическая подготовка закончилась к июню. Приказ за N368 от 8 июня говорит:
«Ввиду окончания ротных и эскадронных учений приказываю начальникам 1-й Пехотной и 1-й Конной дивизий лично произвести смотры ротных и эскадронных учений — не менее, чем по одной роте в батальоне, в конных полках — не менее, чем по два эскадрона. Особенное внимание приказываю обратить на знание уставов. Назначаемые на смотр роты и эскадроны выводить обязательно с оружием. Инспектору артиллерии произвести соответствующие смотры в частях артиллерии Корпуса». Одновременно с обучением с обучением солдат шла подготовка и командного состава Армии в учебных командах, военных училищах, на офицерских занятиях и в разного рода штаб- и обер-офицерских курсах и школах. Учебные команды при пехотных и кавалерийских полках и при артиллерии Корпуса должны были дать более широкую и тщательную подготовку солдатам, намечавшимся к командным должностям. А так как на каждого солдата Корпуса смотрели как на унтер-офицера, то стремились пропустить весь состав частей через такие команды.
Занятия в учебных командах пехотных полков велись по следующей программе: 1) одиночное обучение; 2) ротное строевое учение; 3) стрелковая подготовка; 4) тактическое полевое учение; 5) сторожевая служба.
В кавалерийских учебных командах: 1) инструкторский отдел; 2) стрелковая подготовка; 3) рубка.
Артиллерийская учебная команда была организована вначале при Артиллерийской школе, куда командировали по 24 человека от каждого дивизиона, а затем, после первого выпуска, собрали команды при Артиллерийской бригаде и при Конно-артиллерийском дивизионе.
Наконец, такие же команды сформировали и при технических частях: для телеграфистов, телефонистов, мотористов, автомобилистов, радиотелеграфистов и т. д. Во всех учебных командах Корпуса обучалось до 3000 человек.
Командир Корпуса после смотров учебным командам, произведенных в Пехотной дивизии 21 и 22 июня, а в Кавалерийской — 27 и 28 июня, нашел, что команды «в общем представились хорошо» и что «к делу обучения и воспитания наших кадров отнеслись с полным вниманием и внесли в это дело много труда и знания» (приказы по Корпусу за NN 417 и 434). Учебные команды артиллерии и инженерных войск были обучены, главным образом, теоретически.
Офицерский состав частью готовился как новый кадр в военных училищах, частью же занимался дополнительным и повторным обучением в частях в открываемых для этого школах и курсах. На повторительных курсах в командах и школах младшие офицеры пехоты, кавалерии, артиллерии и инженерных войск заполняли свои пробелы, главным образом, в теоретической подготовке. На таких курсах обучались все офицеры, окончившие ускоренные курсы училищ и школы прапорщиков. В кавалерийских полках и артиллерийских дивизионах было проведено по одному выпуску в 75-80 человек, в пехотных полках- по 2.

Примерная программа пехотных курсов была следующая:
1) строевой пехотный устав;
2) устав полевой службы;
3) наставление по обучению стрельбе;
4) устав внутренней службы;
5) устав дисциплинарный;
6) сведения о военно‑уголовных законах;
7) устав гарнизонной службы;
8) топография;
9) наставление по войсковому инженерному делу;
10) наставление для обучения войск гимнастике;
11) администрация;
12) военная история;
13) тактика; 1
4) военная игра, доклады, лекции на темы военно‑воспитательного характера и т. д.

По окончании назначались испытания, которые производились экзаменационной комиссией, состоявшей из строевых офицеров и офицеров Генерального Штаба.
Для повышения уровня знаний штаб‑офицерской группы командного состава существовала Офицерская Артиллерийская школа и Штаб‑офицерские Стрелковые курсы. Артиллерийская Офицерская школа вела теоретическое обучение. Штаб‑офицерские Стрелковые курсы 1‑й Пехотной дивизии открылись при Марковском пехотном полку. На курсах обучалось до 115 человек по особой программе, утвержденной командиром Корпуса, где, кроме теоретического обучения, практически проверялись приобретенные знания.
Уже 13 мая 1921 года в приказе за № 287 командир Корпуса находил, что в представленных дивизиями расписаниях занятий «мало тактических занятий в поле с решением задач на месте», что «нет совсем батальонных и полковых (в пехоте) строевых и тактических занятий», «отсутствует военная игра» и «как односторонние, так и двухсторонние маневры». Вместе с тем, чтобы использовать опыт Мировой войны для будущих способов ведения боя и, следовательно, применить его при широких учебных тактических занятиях в поле, в Штабе Корпуса был переведен ряд военно‑научных трудов, появившихся в иностранной литературе за последние годы. Среди них можно назвать труды Балка – «Развитие тактики в Мировой войне» и «Военная игра и учебные поездки»; Пфейфера – «Взгляд на боевую подготовку пехоты для атаки»; германских офицеров германского генерального штаба – «Критика Мировой войны»; Вилльямс‑Эйлиса – «Танковый корпус»; Лорингоффена – «Управление войсками в Мировой войне» и т. д. Некоторые из этих книг имеют особо важное значение, и поэтому, например, книгу Пфейфера разбирали и изучали в присутствии командира Корпуса все войсковые начальники.
Тактические учения в поле, начатые с решения летучих простейших задач, постепенно расширились и углубились. Отчеты о них, представляемые в Штаб Корпуса, вначале не удовлетворяли командование (приказы по Корпусу за №№ 384 и 397), которое стремилось поставить тактические учения на должную высоту. Постепенно тактические учения перешли в маневры – вначале односторонние, а затем и двухсторонние. С особенным интересом проходили последние, обнаруживая у ряда военачальников незаурядные знания и широкий самостоятельный военный размах в решении боевых задач. Каждый маневр заканчивался разбором, и затем общее заключение о маневре и всех замеченных ошибках, составленное руководителем, с приложением всех приказов, приказаний и донесений, относящихся к маневру, представлялось в Штаб Корпуса.
Одновременно были организованы и военные игры. К участию в них привлекались не только все офицеры части, в которой происходила игра, но и офицеры специальных родов оружия, инженеры, интенданты и проч. Так, например, в организованной в первых числах июля игре участвовала вся Пехотная дивизия со старшими начальниками, вплоть до начальника дивизии включительно. В дополнение к изложенному добавим, что в Корпусе читались (как в лагере, так и в городе) лекции по военно‑научным вопросам, поставленным современной войной. За четыре месяца (по август 1921 года) было прочитано 105 лекций по отдельным операциям европейской войны, вопросам современной тактики применения технических войск и т. д. В итоге обучение Корпуса распалось на занятия в строевых частях, обучение в особых учебных частях, изучение специальностей на курсах и в школах и, наконец, в военных училищах. Все нити управления Корпусом сходились в руках командира Корпуса, который и через начальника Штаба Корпуса, и сам лично проверял занятия на месте и по отчетам, направлял их по нужному руслу, устраивал поверочные учения, ночные занятия и маневры и стремился в корне исправить недостатки в обучении войск, создавшиеся за прошлые годы. Здесь приходилось бороться, между прочим, с ложной уверенностью некоторых войсковых начальников (которая появилась после ряда удачно проведенных боев Гражданской войны), что они умеют управлять войсками во время боя. Однако энергия командования, и особенно офицеров Генерального Штаба (приехавших сюда в недостаточном числе), постоянно рассеивалась текущими заботами. Места преподавателей в военных училищах только в исключительных случаях занимались офицерами Генерального Штаба, работа же по выработке разного рода инструкций, правил и дополнений к ним, конечно, качественно в Галлиполи быть выполнена не могла. По тем же основаниям не мог быть проведен пересмотр уставов, отдельные положения которых отстали и устарели в связи с новыми требованиями и развитием военного дела. При Штабе Корпуса, правда, существовали комиссии по составлению штатов (проект штата Пехотного полка, разработанный здесь, был полностью утвержден Главнокомандующим), аттестационные части по пулеметному делу и проч., но большой и широкой работы в таком организационном направлении Корпус, конечно, исполнить не мог. Итог годичной работы со стороны может показаться и небольшим, но в это дело был вложен громадный труд, который говорил сам за себя.
Современное состояние «Долины Роз и Смерти»

Экскурсия в долину «Роз и смерти»

Самое красивое место в долине «Роз и смерти». Каменный мост через реку Биюк-дере, расположенный на старой дороге из города Галлиполи в Чанаккале. Сейчас новая автомобильная трасса проходит метров 400 южнее. Но в 1921 году это была главная дорога, ведущая в лагерь Русской армии. По ней часто приезжал на автомобиле командир 1 армейского корпуса генерал Кутепов («Кутеп-паша») и пару раз даже Главнокомандующий Русской армией генерал Врангель.
Этот мост сохранился и по сей день. Добраться на до него на такси практически невозможно. Но возможна небольшая пешая экскурсия от шоссе к мосту и его окрестностям. Сохранился не только сам мост, но в качестве перил на него установили рельсы той самой «декавильки» — узкоколейной железной дороги (РЖД) 1921 года, построенной русскими военными инженерами, железнодорожной ротой и техническим полком. Вокруг моста сейчас большие заросли кустарника…