Вооруженные Силы Юга России ВСЮР

Вооруженные Силы Юга России (ВСЮР), краткая история и справочные материалы.

Образованы 26 декабря 1918 года в результате соглашения между командующим Добровольческой армии А.И. Деникиным и Донским атаманом П.Н. Красновым об объединении их сил под общим руководством А.И.Деникина. Включали ряд оперативных объединений, важнейшими из которых были:

• Добровольческая Армия
• Донская Армия
• Кавказская Армия
• Войска Новороссийской области,
• Войска Киевской области,
• Войска Северного Кавказа
• Войска Черноморского побережья

В составе ВСЮР также числились с 22 января 1919 года  действовавшие отдельно Войска Закаспийской области. Отдельные единицы представляли собой Ростовский, Таганрогский и Ейский гарнизоны.

К 5 июля 1919 года насчитывали всего 244890 человек (в т.ч. 23116 в штабах и управлениях и 23463 в гарнизонах), из которых 16765 офицеров (в т.ч. 4140 в штабах и управлениях и 1533 в гарнизонах), 167625 строевых (в т.ч. 4098 в штабах и управлениях и 14834 в гарнизонах), 28932 вспомогательных (в т.ч. 6320 в штабах и управлениях и 4926 в гарнизонах) и 31568 нестроевых (в т.ч. 8558 в штабах и управлениях и 2170 в гарнизонах) нижних чинов.
Во ВСЮР имелись части связи и автомобильные части, а также не входившие в состав объединений запасные части, железнодорожные части и некоторые инженерные части:

Кавказский инженерный батальон: 1-я и 2-я (полк. Введенский) Кавказские отдельные инженерные роты, 1-я и 2-я отдельные понтонные роты (формировались в октябре 1919 г. в Усть-Лабинской с переводом в Изюм).

Авиация ВСЮР включала 3 дивизиона и отдельный отряд.

Бронепоездные части ВСЮР (не считая бронепоездов Донской армии) состояли из 10 дивизионов (по два легких и тяжелому бронепоезду) и свыше 20 отдельных бронепоездов, броневые части включали 2 дивизиона танков и броневой автомобильный дивизион.

Кроме того, имелись Северо-Кавказская, Харьковская и Киевская местные бригады (в состав которых входили уездные воинские начальники соответствующих местностей) и два управления воинских начальников — Черноярского (кап. Матросов) и Царицынского (полк. Григорьев), не входивших в состав бригад. Кроме того, существовала государственная стража (20 конных бригад) и морские силы (Черноморский флот, Каспийская и речные флотилии).

При штабе ВСЮР находились:

• Комендантская рота,
• Комендантская сотня,
• Ординарческий эскадрон,
• Особая офицерская рота
• Конвой главнокомандующего.

На 5 октября 1919 года ВСЮР  всего насчитывали 107395 штыков., 46671 сабель, 5387 саперов, 2813 пулеметов, 601 орудие (434 легких, 15 горных, 69 гаубиц, 74 тяжелых, 9 малокалиберных), 72 самолета, 41 бронепоезд, 34 бронеавтомобиля и 38 танков. Численность белых сил на Юге в целом постоянно возрастала до лета 1919 года. После мобилизации к весне 1919 года, перед началом наступления в армии состояло около 100 тыс. чел., летом-осенью, в кульминационный период войны общее число их достигало 300 тыс. Число только штыков  и сабель  во ВСЮР к концу июля определяется до 85 тысяч в октябре (максимальная численность за всю войну) — около 150 тысяч на фронте и в тылу.

В момент отхода за Дон 26-27 декабря 1919 в Добровольческом корпусе было 3383 штыка и 1348 сабель (в Сводном Кубано-Терском корпусе 1580 сабель и в 4-х Донских корпусах 7266 штыков и 11098 сабель), на 1 января 1920 года Добровольческий и Кубано-Терский корпуса имели 10988 бойцов, а Донская армия— 36470.

На 5 января 1920 года во ВСЮР оставалось 81506 человек, в том числе в составе Добровольческого корпуса 10 тысяч, а всего в добровольческих частях 30802 человек. К середине января 1920 года на Дону и Кубани оставалось менее 54 тысяч (10 тысяч в Добровольческом корпусе, 7 — в кубанских частях и 37 в донских), офицеров среди них было не более 10 тысяч (в Донской армии к моменту Новороссийской эвакуации было около 5 тыс. офицеров).

Отошедшая в Польшу группа Бредова в марте 1920 года  насчитывала около 23 тысяч человек.

Из Новороссийска в Крым было эвакуировано 35-40 тысяч  человек.

В конце марта 1920 года на довольствии в армии состояло более 150 тысяч ртов, но из этого числа лишь около одной шестой могли считаться боевым элементом, остальную часть составляли раненые, больные, инвалиды разных категорий, воспитанники кадетских корпусов и военных училищ, громадное число чинов резерва, в большинстве случаев престарелых, чинов многочисленных тыловых учреждений.
ВСЮР отличались высоким процентом офицеров (всего через их ряды прошло примерно 115 тысяч офицеров). В большинстве частей регулярной кавалерии соотношение офицеров и солдат было приблизительно 1:12, в артиллерии в обычных обстоятельствах — 1:3 — 1:5. Обычно в батареях состояло 30-40 офицеров и 150 солдат Высокий процент офицеров был в бронепоездных частях. В казачьих и других иррегулярных частях процент офицеров был крайне невелик. иногда опускаясь даже меньше штатной численности. Даже в артиллерии число офицеров не превышало положенного по штату. Так продолжалось до Новороссийской эвакуации, в ходе которой процент выехавших в Крым офицеров был много выше, чем среди рядовых казаков. Во ВСЮР находилось примерно 2/3 старшего командного состава (от полковника и выше) Императорской армии. При обилии генералов и полковников все штабные, административные и тыловые должности были укомплектованы ими. Среди высших руководителей (командующих и начальников штабов армий, оперативных объединений и командиров корпусов) лишь треть (притом главным образом те, кто командовал казачьими соединениями) была произведена в генералы в белой армии (к 1918 они были полковниками, лишь В.Л.Покровский капитаном). Награждения офицерского состава (за исключением Донской армии) осуществлялись только путем досрочного производства в чины, в отношении солдат действовала прежняя наградная система русской армии.
Потери ВСЮР убитыми и умершими исчисляются несколькими десятками тыс. чел. Много жертв было при эвакуации Новороссийска. Едва ли не большие потери принесла смертность от болезней, прежде всего от тифа, особенно свирепствовавшего при осенне-зимнем отступлении 1919. При этом общее число убитых офицеров — ок. 30 тыс., с потерями от болезней — до 35-40 тысяч. Значительные потери пленными ВСЮР стали нести лишь осенью 1919. Южным фронтом Красной Армии с 20 октября  по 20 ноября 1919 года было взято в плен 300 офицеров при 7367 солдатах. К 10 января 1920 года Южным фронтом было взято 40450 пленных, Юго-Восточным — 20550, всего красными с 19 ноября по 10 января — 61 тысяча. Особенно много попало в плен в начале 1920 года  при агонии белого фронта на Юге в результате бездарно проведенных эвакуаций Одессы и Новороссийска. 29-30 января 1920 года  730 человек  было захвачено в Херсоне и Николаеве, в Одессе 7 февраля 1920 года попали в плен 3 генерала, около 200 офицеров и 3 тысяч солдат (в т.ч. 1500 больных и раненых). Из отошедшего из Одессы Овидиопольского отряда (16 тысяч, в том числе многоисленные беженцы) в Румынию удалось перебраться 127 чел. Много офицеров было захвачено в Екатеринодаре. В конце марта 1920 года при эвакуации Новороссийска в плен попало 22 тысяч человек (советские источники приводят цифру 2500 офицеров и 17 тысяч солдат и казаков) — в основном кубанские и донские части (старших кубанских офицеров — командиров полков, батарей и пластунских батальонов было до 80 чел. при 5 генералах). Всего при крушении ВСЮР попало в плен 182895 человек, в т.ч. на Украине с 13 января по 12 февраль — 19318 и на Дону, Кубани и Северном Кавказе с 14 февраля по 2 мая — 163577.

Главнокомандующие ВСЮР:

• генерал-лейтенант  А.И. Деникин (26 декабря 1918 — 22 марта 1920 года),
• генерал -лейтенант  барон П.Н.Врангель (с 22 марта 1920 года).

Помощник  Главнокомандующего и начальник военного управления

• генерал-лейтенант А.С. Лукомский.

Начальники  штаба:

• генерал-лейтенант И.П. Романовский (26 декабря 1918 — 22 марта 1920),
• ген.-майор П.С. Махров (22 марта — 28 апреля 1920).

Генерал-квартирмейстер: генерал-майор Ю.Н. Плющик-Плющевский.

Дежурный генерал — генерал-майор С.М. Трухачев.

Инспектор артиллерии — генерал-лейтенант Н.А. Илькевич.

Инспектор формирований — генерал-лейтенант Н.М. Киселевский.

Главный начальник снабжений — генерал -лейтенант  А.С. Санников.

Главный начальник военных сообщений — генерал-лейтенант Н.М. Тихменев.

Начальник авиации — генерал-майор И. Кравцевич.

Начальник танковых частей — полковник В.А .Халецкий.

Униформа и знаки различия частей Белых Армий ВСЮР

Согласно имеющихся фотографий, самая лучшая униформа была в частях ВСЮР перед наступлением на Москву весной — летом 1919 года. К этому времени уже в порт Новороссийска прибыли британские транспорты, доставившие не только танки и вооружение, но и значительное количество униформы Первой Мировой войны, которая уже была не нужна союзникам. Британские мундиры, фуражки, ремни, подсумки и даже небольшое количество экхотических касок, называемых «тазиками». В это же время в Ростове-на-Дону и других городах Юга России было налажено производство униформы русского типа, прежде всего гимнастерок и штанов. Но самые лучшие и профессиональные мастерские находились в Харкове. Именно в этом городе были построены цветные фуражки дроздовцев, и вероятно, погоны с шитыми литерами при помощи канители. После провала Московской директивы и отступления всей армии в конце 1919 года в Новороссийск, солдаты имели очень потрепанный вид и от Харьковской «роскоши» почти ничего не осталось.

Вопреки устоявшемуся мнению, галунные погоны офицеры Белых армий носили. Вернее, носили только те, кто сохранил свои старые погоны Императорской армии, или хотя бы сам галун. Когда офицеры ехали разными путями на Дон в Добровольческую армию, патрули красных их тщательно обыскивали. За найденные погоны или галуны офицеру была положена смерть на месте. Сам генерал Корнилов пробрался на Дон в рваной солдатской шинели без погон и такой же папахе. По окончании 1 Кубанского «Ледяного» похода стали появляться «цветные» погоны почти во всех частях Добровольческой армии. Какое то небольшое количество галуна нашлось на складах или в мастерских Ростова-на-Дону, Таганроге и других городах на Кубани и в Приазовье. Но самые больщие запасы «старых», императорских составляющих формы, были получены при взятии Харкькова весной 1919 года, о чем упоминает в своей книги генерал Антон Васильевич Туркул. Представленный на фото образец галунного погона принадлежал командиру Корниловской ударной дивизии генерал-майору Николаю Скоблину. Особый интерес предстваляет способ его изготовления. За основу был взят обычный пристяжной галунный погон Русской Императорской Армии с шитыми канителью звездочками, а затем начались переделки. Был вручную пришит белый суконный кант, а верхняя половина красного сукна закрашена типографской краской в черный цвет. Так получился погон генерал-майора Корниловской Ударной дивизии. Этот погон в эмиграции был прибит гвоздем (!) к стенке в импровизированном «Музее РОВС в Париже», далее переехал в Ниццу, в Дом Отдыха Белых воинов, затем в США и в начале 00-х годов вместе с Послужным списком генерала Скоблина вернулся в Россию. В частной коллекции одного историка, сотрудничающего с Лубянкой, также имеется похожий погон, полученный вместе с фотоальбомом от племянницы генерала. Похожая пара погон генерал-лейтенанта, но изготовленная («построенная») по всем правилам Русской Императорской армии, также до Второй Мировой войны была прибита гвоздями к стенке в Париже в музее РОВС. Характерный изумрудный, голубой цвет позволяет их определить как погоны генерал-лейтенанта Писарева, бывшего командира «алексеевцев». После длительной реставрации, затягиванию дыркой от гвоздей, опрыскиванию от моли и восстановления канта, данные погоны были размещены Михаилом Блиновым на выставках, посвященных Белому движению.

Награды и знаки Белого движения — ВСЮР

Одной из самых известных наград Белого движения является крест за поход генерала Бредова. Известно несколько разновиностей.

Фото галерея ВСЮР и Добровольческая армия (из архивов редакции в Париже)

Источники:

Волков С.В. «Белое движение в России: организационная структура
(Материалы для справочника)»

Воспоминания из архивов руской эмиграции в Сан-Франциско и США.

Печальная страничка из времен гражданской войны на Кубани (Дроздовцы).
«Наша Конно-Горная генерала Дроздовского батарея, в которую я был назначен по прибытии в Екатеринодар, была офицерской, т.е. вся прислуга при орудиях, за исключением ездовых и коноводов, были офицеры. Начав свою службу 4-м (правильным) номером, я постепенно дошел до взводного фейерверкера. Наша батарея была придана 1-ой Конной дивизии (в составе 4-х конных полков), которой командовал генерал Эрдели, но спустя некоторое время дивизию, по болезни генерала Эрдели, принял прибывший в армию генерал Петр Николаевич Врангель.
Вскоре после этого дивизия была спешно двинута под Ставрополь, чтобы взять город, который до тех пор крепко держали в своих руках красные — конница Кочубея. На другой же день, по прибытии туда, лихой атакой нашей дивизии, со стороны монастыря, Ставрополь был взят, причем впереди всех, на броневом автомобиле „Верный”, в город влетел генерал Врангель. Конница Кочубея, задержавшись еще на некоторое время на вокзале, отступала по дороге на соседнюю станицу, прикрывая свой многочисленный обоз. Наша батарея, при преследовании, все время перекатывалась с позиции на позицию, чтобы держать под непрерывным огнем отступающих красных, которых теснила наша лава.
Взяв и эту станицу, генерал Врангель послал два полка дивизии с одним взводом нашей батареи (два орудия) в обход отступающей конницы Кочубея, чтобы перерезать им путь отступления ударом во фланг, а наша бригада (другие два полка) с нашим взводом продолжала свое преследование. На одной из таких позиций, когда наш взвод, все время увеличивая прицел, держал под огнем отступающие массы красной конницы, генерал Врангель со своим штабом и с нашим командиром батареи, полковником Калзаковым, был слева от нас, саженях в 10-15 на одном кургане и оттуда наблюдал наше преследование. В прикрытии у нас и штаба были три сотни от одного из полков и тут же были и наши передки и наши коноводы с лошадьми номеров.
Мы уже подняли наши пушки на высокую ось, чтобы вести огонь на большей дистанции, как, вдруг, справа впереди от нас верстах в 1,5 -1,75 — из долины, развернувшись, блистая на солнце обнаженными шашками, — на нас карьером устремилась красная лава приблизительно в два эскадрона. Мы сразу же открыли огонь по несущейся на нас, растянувшейся красной лаве, но огонь наших двух пушек, хотя и беглый, приводил в расстройство лишь в тех местах, где рвались наши снаряды, а вся остальная масса продолжала нестись на нас. Наша картечь тоже не остановила несущейся озверевшей красной нечисти, которая уже видела свой полный успех, т.к. в тот момент, когда мы вели огонь „на картечь”, — наши три сотни „прикрытия”, вместо того, чтобы встретить красных встречной атакой.. повернули своих лошадей назад и пустились удирать, бросив и своего начальника дивизии и свою артиллерию. Командир батареи успел лишь подать команду „на задки” и наши ездовые уже дернули орудия назад, но, не проехав каких-нибудь 10-20 сажень по пахоте и кочкам, наши пушки, будучи на высокой оси, одна за другой перевернулись вверх колесами. (Времени у нас, номеров, уже не было перевести орудия на низкую ось для движения). Наши же коноводы, тоже заразившись паникой „прикрытия”, бросили наших лошадей и сами удрали!
После того, как мы взяли на задки наши пушки, полковник Черногубов (командир взвода) и я успели вскочить на своих, брошенных коноводами и очутившихся тут же около передков, лошадей.
— Руби постромки! — крикнул полковник Черногубов, т. к. красные уже налетели и нужно было освободить, хотя- бы, беспомощных ездовых от перевернувшихся пушек. Хотя постромки и успели перерубить, но красные с криками „пушки! пушки!” — уже рубили наших и ездовых и номеров, оставшихся без своих лошадей. Полковник Черногубов шашкой, а я с наганом в руке, отбивались от налетавших на нас обалдевших красных (у многих из них, на околышах фуражек, были георгиевские ленты). В очень короткое время, когда все наши номера и ездовые были перерублены, и только мы вдвоем оставались около наших перевернувшихся пушек, полковник Черногубов крикнул мне повернуть лошадей и уходить, т. к. оставаться здесь нам было уже бессмысленно.
И вот, в этот момент, я увидел недалеко от нас генерала Врангеля, который, оказавшись пешим, т. к. автомобиль его, завязнув в пахоте, был брошен и генерал с маху сел на одну из наших подручных орудийных лошадей, с волочащимися по земле постромками, и тоже поскакал с нами в тыл. Перегоняя рассеявшихся красных, я посылал им в спину очередную пулю из своего «нагана. Проскакав так километра 1,5-2, мы, наконец, встретили нескольких офицеров из тех трех сотен прикрытия. Генерал Врангель с руганью, что он в жизни никогда не видел такого позора, приказал всем оказавшимся здесь офицерам — вместе с ним рассыпаться в лаву и курьером вперед отбивать наши пушки, но было уже поздно — когда мы прискакали на место рубки, то нашли только тела наших изрубленных номеров и ездовых и в стороне тело начальника штаба дивизии (не помню фамилии), пушки же наши уже были увезены. Наш командир батареи спасся на нашей пулеметной тачанке, пулемет которой в нужную минуту тоже отказал нас поддержать! Этой же ночью я был послан с телами убитых в Екатеринодар и там в похоронной процессии было 12 гробов. Это была единственная позорная страничка из всей моей боевой жизни гражданской войны. Получив вскоре новые, уже полевые, пушки, наша дивизия взяла потом и большое село Петровское.
Когда вся Кубань была очищена, генерал Врангель был назначен Командующим Кавказской армией, а перед своим отъездом, т. к. наша батарея была переведена во вновь сформированный 5-й Конный корпус генерала Юзефовича, он обратился к нам со следующими словами:
— Ваша батарея будет про- матерью всех конных батарей! — Увы! Хотя мы, впоследствии, и выделяли от себя, т. е. половинили, выделяя 2-ю батарею (по 4 орудия каждая), когда с 0тбиваеемыми у красных орудиями наш состав доходил до 8 орудий, — все- же словам генерала Врангеля не суждено было сбыться». В. Шеффер («Наши Вести» N263 США).