Морской Корпус и Академия

Архивы русской эмиграции в Париже, военно-морские дела.

Морской корпус (краткая история от образования до Первой Мировой войны и эмиграции в Бизерте).
В Императорской России с 1914 года единственным военно-учебным заведением, выпускавшим в российский флот строевых офицеров, был Морской Корпус. Были еще дополнительные выпуски из юнкеров флота. Юнкера флота набирались из лиц получивших высшее образование, которые отбыв определенные сроки строевого учения при флотских экипажах и практического плавания на кораблях флота, держали экзамен при Морском корпусе и причислялись к соответствующему по времени выпуску из Морского корпуса. В 1914 году были открыты дополнительные «Отдельные Гардемаринские классы», которые были совершенно независимы от Морского корпуса, имели свое помещение, свою форму одежды, дирекцию и преподавательский состав. Ввиду усиленной судостроительной программы, Морской корпус, состоявший из 3-х кадетских рот и 3-х гардемаринских, уже не был в состоянии пополнить недостаток в морских офицерах, вот почему ему в помощь были созданы «Отдельные гардемаринские классы».
Морской корпус – одно из самых старинных военно-учебных заведений Императорской России. Своим предком он имеет «Навигацкую Школу» или вернее «Школу Математических и Навигацких наук». Она была основана Петром Великим в Москве 14 января 1701 года, то есть 265 лет тому назад*. Первоначальна она должна была быть в Большой Полотянной палате двора в Кадашеве в Замоскворечье. Но спустя 5 месяцев Петр Первый отвел под нее Сухареву башню в Москве. Основание ее состоялось в год начала «Северной войны» (1701-1721). По Царскому Указу приказано было принимать – «добровольно хотящих, иных же паче и воспринуждением». В 1701 году учеников было 4 человека, в 16 июля 1702 года уже полный комплект в 200 человек. В Навигацкую Школу велено было принимать детей дворян, подьячих, церковнослужителей, посадских, дворовых, солдатских и других чинов от 12 до 17 лет. На скамьях Навигацкой Школы сидели потомки Рюрика рядом с детьми простых людей. В начале принимались дети – «умеющие грамоте не только читать, но и писать, ибо в школе незнающим грамоте невозможно быть». Но впоследствии подготовлялись в состоявших при Школе двух начальных классах, из них тот, в котором учили читать и писать по-русски, назывался «русской школой», а тот, где проходился начальный счет с арабскими цифрами, носил название «цифровой школы». В самой же Навигацкой Школе проходили арифметику, геометрию, тригонометрию, навигацкую плоскую, навигацию меркаторскую, сферику, астрономию, математическую географию, и ведение шканечного вахтенного журнала. Кроме того, несколько учеников изучали геодезию. Время для экзаменов, переводов и выпусков не было точно определено. Переводили из одного класса в другой по мере выучки. Выпуски происходили только «по готовности к делу». Навигацкая Школа, до открытия других школ, выпускала своих учеников не только во флот, но и в артиллерию, «инженерство» и т .д.
Всех засидевшихся в классах назначали сначала только в солдаты, а потом и в солдаты и в матросы. В год основания Навигацкой Школы, на Балтийском море господствовал Шведский флот и там не было ни одного русского корабля. По окончании Навигацкой Школы, «готовые к практике», по аттестации всех учителей, посылались в Голландию и Англию для обучения на иностранных военных и коммерческих практике морского искусства. Большинство воспитанников за границей хорошо училось и приобрели хорошую морскую практику. Пребывание первой партии заграницей длилось от 6 до 9 лет (?). Но не все отправленные возвращались в Россию, где их ждал строгий экзамен, производившийся самим Государем. Сдавшие хорошо экзамен у Царя получали ин подпоручика или поручика, а другие зачислялись шкиперами или боцманами, или подштурманами, и только в дальнейшем получали офицерские чины. В 1701 году основным театром военных действий со Швецией стал бассейн реки Невы. В январе 1701 года Петр Великий приказывает на реках Волхове и Луге построить 600 стругов для перевозки войск, а у частных владельцев приобретены все водные транспортные средства на Ладожском и Онежских озерах, на Свири, Тихвине, Волхове и других реках. Русские вооруженные команды солдат были посажены на обыкновенные речные суда, служившие для перевозки грузов по рекам и озерам. Эти речные гребные отряды вместе с русскими войсками стали наступать на запад к побережью Финского залива. Боевые действия развернулись на берегах Ладожского и Чудского озера, где шведы имели флотилии военных кораблей, для содействия своим войскам и препятствия продвижению русских войск. По своим боевым качествам русские речные суденышки не могли быть сравнимы с шведскими судами, мореходными, вооруженными пушками и имеющими обученные экипажи матросов. И все же к осени 1703 года шведские флотилии изгнаны с озер до самого впадения Невы в море. Государь на двух небольших судах вышел из Невы и взял курс на запад. В 30-ти километрах он подошел к острову, заросшему густым лесом и совершенно необитаемому. Этот остров преграждал путь к Неве, так как в других местах на этом пути были отмели, то все крупные корабли должны были проходить в непосредственной близости к нему. Это был остров Котлин.
Зимой 1703-1704 года был составлен гарнизон и послан на Котлин. 7 мая 1704 года состоялась торжественная закладка первого русского форта Балтийского моря, названного Кроншлотом и положено основание морской крепости Кронштадт. В инструкции коменданту крепости говорилось: «Содержать сию цитадель с Божью помощью, аше случится до последнего человека».
Осенью 1704 первые морские боевые корабли, построенные на верфях рек Сяси, Ладоги, Свири стали прибывать по Неве, к уже начавшему строиться Санкт-Петербургу. 18 октября к Петропавловской крепости подошел первый отряд новых кораблей. К маю 1705 боевое ядро Балтийского флота состояло из:
8-ми 24 пушечных фрегатов – «Штандарт», «Нарва», «Петербург», «Триумф», «Михаил Архангел», «Шлиссельбург», «Кроншлот» и «Дефан», из 4-х 12-ти пушечных суден – «Копорье», «Мункер», «Дегас», «Яким» и из нескольких галер. Всего около 20 вымпелов. На этих кораблях было 270 орудий и 2200 человек экипажа. В мае же 1705 Государь отправляет молодой флот из Петербурга в Финский залив на якорную стоянку у Кроншлота. Поперек прохода между флотом и островом Котлин устанавливаются специальные рогатки, чтобы препятствовать прорыву неприятельских кораблей, а на самом Котлине усилили батареи. Эти первые оборонительные мероприятия проводились с большими трудностями. Недостаток ощущался во всем: не хватало офицеров, матросов, орудий, припасов; на некоторых кораблях не хватало более трети экипажа. И все же атаки Шведского флота на остров Котлин 4, 5, 6, 10 июня 1705, и 14 июля того же года, были настолько удачно отражены береговыми батареями и огнем молодого Балтийского флота, что 15 июля 1705 шведский флот, понеся большие потери, покинул воды восточной части Финского залива. В эти годы 1704-1705, когда морские силы Балтийского моря обороняли подступы к Санкт-Петербургу, Русская армия завоевала побережье Балтийского моря: были взяты Нарва, Дермт, Иван-город, был разгромлен шведский генерал Шлипенбах и захвачены большие трофеи, в том числе тысячи орудий. Не смотря на то, что в 1706 Россия теряет последнего союзника польского короля Августа, а Карл XII вторгнулся со своей армией за пределы России, Русская Императорская, молодая Армия, под водительством Государя, 27 июня 1709 разгромила под Полтавой шведскую, создававшуюся столетиями. Уже в 1710 переброшенные войска на Балтийское побережье, прежде оборонявшие внутренние области России, в совместных действиях с новорожденным флотом берут в июне Выборг, в июле Ригу, в августе Пернов, в сентябре Ревель и в октябре пал Кексгольм на Ладожском озере. Бежавший в Турцию Карл XII, толает ее на войну с Россией. В 1711 Государь во главе 38 тысячной армии был окружен на реке Прут 200 тысячной турецкой армией. Ценой отказа от Азова, Петр I избежал катастрофы. Заключением мира с Турцией, получил возможность вновь сосредоточить усилия в борьбе со Швецией и возобновить активные действия на Балтийском море. Как уже сказано в 1710 побережья Финского и Рижского заливов были очищены от шведов. В 1712 воспитанники Навигацкой Школы уже могли практиковаться на русских кораблях.
Первые русские морские офицеры, закончившие курс наук в Навигацкой Школе в Москве и отбывшие практическое плавание на иностранных кораблях, приняли участие в Гангутском сражении 1714. После Гангутской победы, в августе 1715, Государь приказывает перевести к 1-му октября из Москвы всех учеников и учителей «Школы математических и навигацких наук» или короче говоря «Навигацкой Школы». Но из-за многочисленности учащихся – 600 человек и большей частью бедных, в Санкт-Петербург были переведены только ученики высших классов, а младших классов остались в Москве, под первоначальным названием Навигацкой школы. Переведенные же старшие классы в Санкт-Петербург стали именоваться Морской академией, которую поместили в доме Кикина, на набережной Невы, на углу обращенному к адмиралтейству и Главного Штаба, на месте впоследствии построенного Зимнего дворца.
Желая устроить Морскую академию по образцу французских морских училищ в Марселе, Тулоне** и Бресте, Петр назначил директором француза Сен-Иллера. Не оправдав надежд Царя, он был заменен графом Андреем Артамоновичем Матвеевым, который в 1719 сдал начальство над академией и Навигацкой Школой полковнику и капитан- бомбардиру Григорию Григорьевичу Скорнякову-Писареву. Оба они получили образование заграницей и ученые, но обремененные многими другими занятиями, не могли уделить должного внимания, как Академии, так и Школе. В 1722 заведование морскими учебными учреждениями было поручено капитану 3-го ранга Александру Львовичу Нарышкину. В помощники ему был назначен его родной брат Иван Львович Нарышкин. Они оба учились морскому искусству долгое время заграницей, были отлично образованы и даже родственники Государя. Александр Львович много сделал полезного для Академии и Петр Великий очень любил этого молодого 27 летнего директора. Стремясь сообщить любовь практическому познанию морского дела, он водил в походы на кораблях. По его почину ученики построили модель корабля и ввел обучение стрельбе. Он хлопотал о приискании недостающих учителей, требовал лекаря, которого не было, запретил принимать в академию безграмотных и ученикам жениться раньше 25 лет, строго следил, чтобы учителя не брали взяток. Ученики были распределены на шесть отедлений или бригад, в каждой из которой по 50 человек. Жить должны были, насколько вмещало здание в академии, остальные в мазанках на адмиралтейском острове. Занятия начинались зимой и осенью в седьмом, а весной и летом в шестом часу утра. Ученики имели ружья и содержался караул из одного офицера и 18 учеников, по три из каждого отделения. В назначенное время били «тапту» — зорю, рунд проверял часовых, и ночью дозор ходил по дворам и вокруг здания. Начальником строевой части был гвардейский офицер и назывался «Командиром Морской гвардии». Помощниками ему назначались, также из гвардии один или два офицера, два сержанта и несколько хороших солдат, называвшихся «дядьками». Они должны были «иметь хлыст в руке и буде кто из учеников станет бесчинствовать, несмотря какой фамилии ученик не был». Наказания, как в Морской Академии, так и в Навигацкой Школе соответствовали нравам. Многие великовозрастные ученики изрядно пользовались чарочкой, не брезгали подраться с солдатами и матросами, поколотить обывателя и т.д. Пойманные в бесчинствах жестоко наказывались – их нещадно били батогами, за более серьезные проступки гоняли сквозь строй, после чего все же «оставляли по прежнему в ученье» Дезертировали как ученики Морской академии, так и Навигацкой Школы. Их ловили, соответственно наказывали и отсылали опять в Школу и Академию. Как в Навигацкой Школе, так и в Морской Академии воспитанники пользовались отпуском, но с них брались подписки об явке в срок. В Навигацкой Школе первое время ученье продолжалось круглый год, впоследствии перерыв в занятиях делался с 15 июля по 15 августа, побеги стали меньше.
В 1716 Государь утверждает звание гардемарина. Это звание взято у французов, у которых существовал морской гвардеец (Garde de Marine). В России, в те времена, звание гардемарина означало переход от ученика Морской Академии, не состоявшего на действительной службе, к чину мичмана, который был чином унтер-офицерским до 1758 и только с этого года обер-офицерского ранга. Число гардемарин было утверждено Петром Первым 27 мая 1718 в 300 человек. Содержать их приказано как солдат Императорской гвардии, т.е. гардемарины были сравнены с любимыми Государем Семеновским и Преображенским полками. Жалованье давалось по 16 рублей 100 страшим гардемаринам, а 200 младшим по 12 рублей в год. Гардемаринами пополнялись только ряды морских офицеров, ученики же Морской академии должны были пополнять ряды гардемарин, и ряды офицеров Морской артиллерии и геодезистов.
Указом 24 мая 1723 комплект гардемарин был определен в 200 человек, установлена форма Лейб-гвардии Преображенского полка, которая и оставалась до основания в 1752 Морского Шляхетного кадетского корпуса (в царствование дочери Петра Великого императрицы Елизаветы Петровны), а гардемарины зачислены воспитанниками корпуса. Обязанности гардемарин были определены Морским Уставом: «В бой как солдаты, в ходу как матросы» Этот Устав строго исполнялся как в царской России, так и в Бизерте.
Георгий фон Гельмерсен* (рукопись)

Воспоминания «Нигилиста».
Так называли в Морском корпусе всех, кто поступил по конкурсному экзамену, минуя кадетские роты, прямо в младшую гардемаринскую. Эта кличка нас, новичков, немножко коробила в первые моменты нашего совместного пребывания в Морском Корпусе, но вскоре, среди учения, совместной жизни в одном помещении и плавания на одних тех же кораблях, она забывалась и мы становились такими же «марсофлотами», как и гардемарины, перешедшие из кадетских рот Морского Корпуса. В книге «Морской Корпус за четверть века 1901-1925» изданной в Нью-Йорке А.Г. Тарсаидзе передает пережитое воспитанниками в октябрьские дни 1917 г. и в виде заключения приводит выдержку из советских морских сборников за 1929 и 1930 г. В советском Морском сборнике N6 за 1929 года было написано «Молодые командиры не пропитаны в достаточной степени воинским духом. Причиной этому служит то, что уставы изучаются автоматически, без достаточного проникновения устава в быт и жизнь училища. В училище не выработался еще костяк, который мог бы организовать прибывающий состав курсантов в духе училища. До революции этот костяк выковывался в старших ротах и старшие роты давали весь тон Училищу , как по дисциплине, так и по соблюдению традиций Училища. Перестраивая жизнь в условиях социалистического строительства, мы старый костяк сломали, как не соответствующий духу революции. Взамен его мы должны были построить свой красный костяк с революционным духом и воинской дисциплиной. Мы построили его, но в процессе строительства не сумели влить в него душу». Год спустя, тот же советский «Морской Сборник» за N1, 1930 восклицает: «Для теперешнего флота, вы (т.е. курсанты), еще сойдете, но по сравнению со старшими гардемаринами (царскими) вам еще далеко..»
30 июля 1966 исполнится 50 лет производства в офицеры последних царских гардемарин. В мае месяце 1914 со всех концов Российской Империи русские молодые люди только что закончившие среднее образование в гимназиях, коммерческих и реальных училищах, кадетских корпусах и даже поступивших в военное училище и университет, собрались в стенах Морского корпуса. Эти юноши горели желанием служить России в ее Императорском флоте. Но для права поступления в Морской корпус требовалось не одно только «желание», но и хорошая подготовленность в науках и хорошее здоровье. Принимались только те, кто выдерживал конкурсный экзамен в науках и по строгому медицинскому осмотру отбиралось нужное количество гардемарин. Постриженные под два нуля и одетые в форму старшей кадетской роты, они должны были пройти строевое учение, отдание чести, приобрести военную выправку и испытание в пригодности к службе на военном корабле, для чего отправлялись в практическое плавание на кораблях «Учебного отряда» Балтийского флота. Эти молодые люди и назывались «нигилистами», так как пришли извне и по сравнению с кадетами, только что закончившими 3-х годичный курс и дважды побывавших уже в практических кадетских плаваниях были чужаками, как в смысле морских кадетских традиций так и вообще «марсо- флотской»лихости. Но совместное плавание быстро стерло это прозвище.
Директор корпуса был флагманом этого отряда. Офицеры воспитатели расписывались по кораблям следить за дисциплиной и соблюдением расписания учебных занятий. Плавающий же офицерский состав кораблей отряда следил за правильностью несения вахт, учил нас гребле, хождению под парусами, прокладке курса и т.п.
Мы были матросы – новобранцы. Ввиду полученного нами среднего образования, мы были, конечно, скорей на положении «вольноопределяющегося», но несли службу рядового матроса, спали в послеобеденный перерыв и в хорошую погоду просто на палубе, ночью же в подвешенных койках в кубрике. Вставали, также как и команда, по утренней побудке, вязали койки и клали их в сетки. За промедление и неаккуратность подвергались тем же наказаниям, что и матрос. Для несения службы на корабле были расписаны на 4-ре вахты, по «боевому расписанию» и «пожарной тревоге» имели точно обозначенные места как и команда. Так на практике мы учились службе – рулевого, сигнальщика, комендора, минера и простого палубного матроса. Все вышеописанное происходило в мае и июне 1914 г.

Первая Мировая война и Морской Корпус

Объявление в июле месяце войны прервало наше практическое плавание, так как суда «Отряда Морского Корпуса» по мобилизации вступили в строй Балтийского флота. Наша рота была отправлена по железной дороге, через Финляндию, в Петербург. Два с лишним месяца пребывания га кораблях сплотили нас, мы физически окрепли и дали, хоть и примитивное, но все же понятие о службе на море. Тот из нас, кто оказался не способным к ней – ушел из корпуса. Рота стала готовиться к присяге. Шли занятия по познанию Морского Устава и строевой службе. «Драили» нас матросы унтер-офицеры. В конце августа – после усиленной «муштры» — те из нас, кого родные проживали в Петербурге и его пригородах, получили очень кратковременный отпуск – всего лишь на несколько часов отпуск. Проезжая на трамвае по Невскому проспекту, я воочию убедился на что способна обезумевшая толпа. Книжное издательство Вольфа – так называемая «Золотая библиотека», была разгромлена и мостовая усыпана изодранными книгами.. Толпа в исступлении припадка «патриотизма» разгромила это дорогое культурное учреждение, потому только, что оно носило немецкую фамилию. Мне самому пришлось спрятаться за спинами пассажиров, так как были попытки со стороны манифестантов хватать военных и с криками «Да здравствует армия и флот» нести их на руках. Подходя к дому, где помещалась квартира моих родных, возле ипподрома я увидел, как белых лошадей перекрашивали в защитный зеленый цвет?!
Но вот наступил день Присяги. День трепета и восторга! Наша рота выстроена фронтом в огромном зале Морского корпуса перед статуей Императора Петра Великого. Мышцы тела, зрение, нервы и ухо напряжены до предела.. Полковник Алтухов, как то особенно певуче звучно и красиво командует – то смирно, то вольно! Прибывают адмиралы, директор корпуса и офицеры флота. Они все выстраиваются у ног Петра. Рота смирно!! Под знамя!! Слушай.. на караул! Равнение на лево!! Под торжественные звуки оркестра – медленно, отчеканивая каждый шаг, из картинной галереи входят – адъютант с обнаженной саблей, а за ним старший гардемарин – фельдфебель знаменосец Чехов. Мощный, красивый, он как бы слился в одно с тяжелым развернутым знаменем Морского корпуса. Они проходят вдоль всего фронта и тоже останавливаются у ног Петра. Оркестр умолк. В зале тишина. Снова команда: «Рота к ноге! Смирно!!» Рота! Пол оборота направо! На молитву шапки долой! И только тут мы увидели, что влево от брига «Наварин» стоят четыре священнослужителя: православный, католический, лютеранский и магометанский.. После краткого молебствия, совершенного православным священником, из общего фронта роты вышли католики, лютеране, магометане и у своих священнослужителей принесли присягу на Евангелии и Коране. Мы же, православные составляли огромное большинство и поэтому православный священник стал перед фронтом роты со Святым Евангелием в руках – громко, отчеканивая каждое слово, произнес текст присяги. С поднятой правой рукой с трехперстным знаменем, на каждый его вопрос – «Клянетесь?» мы отвечали – «Клянусь!» Присяга окончена. Снова команда «накройсь!» «Смирно!» «Пол оборота налево!» — К фронту подходит директор контр-адмирал Карцов и в кратком слове поздравил нас, напомнил нам, что с этого момента мы на действительной службе в Императорском флоте. Снова команды и мы проходим церемониальным маршем, со знаменем впереди, перед статуей Петра и у ног его стоявших директора корпуса и начальствующими лицами флота и корпуса, и из зала идем в помещение роты. Ротный командир, капитан 2 ранга Блинов, в свою очередь сердечно поздравляет нас, указав на новые обязанности, возложенные на нас присягой и на честь носить якорь на погонах. И так мы гардемарины!! Идет срочная подгонка новых мундиров с якорями на погонах. Кратковременный отпуск в Петербург. Разве такие моменты в жизни могут быть забыты? Мы были полны энтузиазма служить Родине и обожаемому царю! Да, обожаемому! Разве после кровавых 1905-1906 г.г. Россия не воспрянула и не пошла по пути возрождения и усовершенствования? Развитие индустрии, социальные реформы, реорганизация армии и воскрешение флота? Перед нашими глазами прошли в Москве и по всей Руси торжества 300-летия Дома Романовых. Народный энтузиазм превысил всякие ожидания, как в России, так и заграницей. Торжественное путешествие Царя и Царицы по Волге, где до этого были частые народные восстания из-за неурожая хлеба – вызвало взрыв народного патриотизма. Парад «потешных» на Марсовом поле в Петербурге в 1913! Со всех концов огромной Российской Империи были привезены воспитанники средних учебных заведений. Гимназисты, реалисты, коммерческие училища во главе со своими оркестрами, в своих форменных одеждах: черных для северных учебных округов, светло-серых для южных и с красными лампасами для донцов. Выстроенные на Марсовом поле, в своих юных сердцах не могли забыть выражение глаз Государя! Сколько доброты и ласки было в них, когда он проходил вплотную по фронту, иногда останавливаясь и лаская рукой по щеке кого-либо из нас! Да! Мы были юны, чисты сердцем. Никто из нас не мог и предположить, что наша Присяга будет последней для царских гардемарин и наш выпуск – последним из стен Морского корпуса в Российский Императорский флот. Мы знали, что флот быстро увеличивается, что вступают в строй новые, построенные на русских верфях и по последней военно-морской технике, как мелкие, так и крупные корабли. Для них нужно пополнение в офицерском составе и наш долг прежде всего учиться, приобрести нужные познания. Так начался наш учебный год в 1914 (сентябрь).
В большинстве своем мы принадлежали к семействам «служивых» людей – офицеров, чиновников, священников – живших только на свое жалованье. Кормили и одевали нас прекрасно. Мундир и шинель пригонялись на каждого из нас отдельно и сукно было первоклассного качества. Единственное, что смущало «фартового» гардемарина – это бескозырка «бритва», покрой узких штанов с «откидным бортом», сапоги из грубой кожи с некрашеными голенищами и казенный гардемаринский палаш, ножны которого были кожаные, сужавшиеся к низу – формы еще «петровских времен». Тот из нас, кто имел возможность, для выхода в отпуск, приобретал брюки «клеш», ботинки «бульдог» и палаш с лакированными черными длинными металлическими ножнами прямоугольной формы. Особо «фартовые» гардемарины еще опускали в ножны монету, чтобы во время его «морской» походки, палаш, ударяясь о ногу – звякал. Это считалось шиком. Покупались также белые замшевые перчатки и носились даже в самый лютый мороз – вместо белых же, но шерстяных казенных. При встрече на улице, воспитанники Морского корпуса отдавали честь младшие- старшим. Собственные ботинки, брюки, перчатки и палаш начальством допускались, но вот из-за бескозырок «бритв» — велась долгая и упорная борьба, кончавшаяся иногда сидением без отпуска и даже реквизицией фуражки.
День проходил так: после утренней побудки (6 часов утра) молитва и прогулка поротно вокруг здания Морского корпуса, зимой в бушлатах и сапогах, весной и осенью в фланелевках и туфлях. После прогулки чай со свежими булками, маслом и вареньем. После чая по отделено по классам, или помещениям химической лаборатории, артиллерии, минного дела и электротехники. После обеда опять по классам. Астрономия, дифференциальные и интегральные исчисления, аналитическая математика, теория вероятности, кораблестроение, штурманское дело, лоция, навигация, морская история, русский язык (изучение классиков и истории русской литературы), английский и французский языки, уроки гимнастики на аппаратах, фехтование на рапирах, уроки плавания в прекрасном и огромном бассейне, дно которого освещалось электрическими лампами, строевые занятия. По средам репетиции – проверка преподавателями пройденного предмета. От полученного балла зависел отпуск к родным в субботу после обеда. Возвращались в воскресенье. Субботним отпуском пользовались те из нас, чьи родители или родные проживали в Петербурге и ближайших его окрестностях. По средам, после репетиции могли нас навещать родственники; встреча происходила в приемном зале. Зачастую под видом «кузин», нас навещали «предметы наших вздохов». Начальство строго следило и «предметы вздохов» подозрительного вида нещадно изгонялись, а вздыхатель гардемарин садился под строгий арест. Но это очень редко случалось, так как гардемарины любили, гордились Морским корпусом и не терпели никакого «святотатства». С утра до обеда, и после обеда до ужина штудировали пройденные предметы в ротном помещении. У каждого из нас была своя парта, за которыми мы занимались и в которых хранили учебники и письменные принадлежности. Во время занятий в роте стояла тишина. В младшей гардемаринской роте с нами жили, ели, спали и по вечерам также, за теми же партами штудировали наши унтер-офицеры из гардемарин старшей роты. Кроме наук, на нас возлагались дежурства в младшей гардемаринской роте: по классам и по ротному помещению; в старшей же еще добавлялись дежурства по кухне – где гардемарин следил за доброкачественностью продуктов и чистотою, и по лазарету – был ответственен за порядок и поведение больных. Так в занятиях и дежурствах быстро пролетели сентябрь и октябрь. Наши ряды немного поредели, произошла чистка. Состоялся перевод нескольких гардемарин в военное училища – Павловское, Николаевское, Инженерное, Михайловское и Константиновское. Грустно было, сдружились мы. Но они знали, что раньше нас попадут на фронт, так как курсы в этих училищах уже были значительно сокращены – это их утешало.

Корпусной праздник

Подходило 6-е ноября. «Мы помним все тот праздник величавый, парадный съезд моторов и карет; Собрались все: покрытый славой адмирал седой, и юноша кадет.. Храня обычая вековой мы день свой празднуем морской всегда шестого ноября!» Но 6-ое ноября 1914 был особенно торжественен и радостен. В этот день Государь Император вместе с Наследником прибыл в Морской корпус на традиционный парад, произвел старшую гардемаринскую роту (1-ю) в мичмана и даровал Корпусу, в знак особой милости, шефа Наследника Цесаревича. Белые погоны корпуса украсились вензелями Государева Сына и отныне корпус стал именоваться «Морским Е.И.В. Наследника Цесаревича Алексея корпус». Вторая гардемаринская рота автоматически стала первой, т.е. выпускной, а наша третья- второй, иначе говоря и мы внезапно получили старшинство на целый год. Недохват офицеров вынудил Морское министерство сократить курс корпуса с 6-ти на 5 лет. Шла война, корпус еще больше подтянулся. Спокойно прошел 1914 год. Наступил тяжелый 1915 год. Усиленная подготовка к переходным экзаменам в старшую роту отвлекала нас от всего, что творилось вне стен корпуса. Уже в нашей роте, ротным командиром к концу учебного года и после практического плавания, на совещании с отделенными начальниками – офицерами воспитателями, и по отметкам за успехи в науке и морской практике, и образцовом исполнении дисциплины, намечались знаменосец – фельдфебель, 6 фельдфебелей, как в кадетские и гардемаринские роты, старшие и младшие унтер-офицеры и капралы. С переходом в старшую роту они утверждались в своих званиях, должностях, получали нашивки и переселялись по назначению в кадетские и гардемаринские роты. Живя среди них, будучи ответственным за дисциплину вверенных им гардемарин и кадет – они личным примером воспитывали их в долге подчинения личного «я» — ради общего служения Родине и соблюдения, веками выработанных традиций Морского корпуса – быть достойным членом морской семьи, связанной девизом: «Один за всех и все за одного!». И в тоже время они были «Око и уши» выпускной старшей роты, которая была хранительницей традиций и ее авторитет был непоколебим. В любой стране кормовой флаг военного флота есть знамя – т.е. видимое изображение духовного идеала данной страны. Святой Андрей Первозванный преподал его русскому народу, просветив его Светом Христова ученья и был распят на кресте. Синий крест на белом поле и дал Петр Великий как знамя созданному им Русскому Императорскому флоту. Всю свою жизнь, с самых юных лет и до самой смерти он провел в борьбе внутри страны с невежеством, эгоизмом, и с внешним врагом – сильнейшими тогда Турцией и Швецией, посягавшими тогда на Россию. Он личным примером учил служить Отечеству – всей России, всему народу, а не отдельному сословию и частным интересам. Он был первым слугой России и этот идеал служения Отечеству, внесословному, он передал своему поколению- императорам. Своего же сына, наследника престола, за отказ служить всей Руси, а только интересам части боярства, он предал суду и казнил. Эту идею – традицию служения, вылившуюся в девиз: «За Веру, Царя и Отечество!» мы вписали в себя в стенах Морского корпуса – потомке «Навигацкой Школы».
С 1701, года основания «Навигацкой Школы» «костяк» (как называет советский морской сборник) до 1917 много раз менялся, то был в запущении, то возрождался и эволюционировал, но всегда душа (т.е. идеал служения) была все та же- душа Петра Великого.
Георгий фон Гельмерсен (рукопись, 1966, архив журнала «Военная Быль, Париж)

Морской корпус за рубежом и роспуск

  • Бизерта, французская военно-морская база, лагерь Джебель-Кебир

* фон Гельмерсен Георгий Михайлович. Окончил Морской корпус в 1916 году, лейтенант Черноморского флота. В эмиграции проживал во Франции, на 1928 член Военно-морского исторического кружка в Париже. После Второй Мировой войны сотрудник журнала «Военная Быль», автор различных исторических трудов по военно-морскому делу. Скончался 16 октября 1979 в городе Montrouge (Франция). Жена Наталия Аполлоновна (+ 7 окт.1984 в Париже), дочь Александра (похоронена на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа).

** Тулон -старинный город и военно-морской порт на юге Франции, в котором расположен национальный Музей ВМФ страны. В экспозиции представлены модели кораблей от средних веков до наших дней, по которым и сейчас можно изучать военно-морскую историю. «Союз шоферов в Париже и Ницце» организует авторские экскурсии в Тулон из Ниццы, Канн и других городов и курортов Лазурного берега.