Дальневосточный исход 1922 (Виртуальная выставка)

Сборник материалов, посвященных Великому Русскому исходу на Дальнем Востоке в 1922 году. Виртуальный музей и выставка «Дальневосточный Исход» (из коллекции Музея-Архива Белого движения).

К 30-летию оставления России частями Добровольческой Армии в Сибири.
Поручик Леонтьев Е.А., ноябрь 1952*.
«2 ноября этого года исполнилось 30 лет с того дня, когда остатки Сибирской добровольческой Армии покинули пределы России и перешли границу Китая. Остатки эти до конца 1922 года продолжали вооруженную борьбу с большевиками, начатую в июне 1918 года в Сибири. Сюда входили и части, бывшие в Армии адмирала Колчака, после гибели которого 7 февраля 1920 года, получившие название «каппелевцев» по имени их командующего генерала Владимира Оскаровича Каппеля. Входили в эти остатки и части атамана Семенова, носившего звание Главнокомандующего вооруженными силами и походного атамана всех казачьих войск Российской Восточной окраины. К моменту перехода границы все оставшиеся части, дошедшие до берегов Великого океана находились под командой генерал-лейтенанта Михаила Константиновича Дитерихса. Численность этих частей можно считать в 20-25 тысяч штыков. Сюда надо включить и части ушедшие с флотилией контр-адмирала Старка как и чинов этой флотилии.
Мало кто знает, что летом 1922 года во Владивостоке состоялся Земский Собор и все воинские части стали называться Земской Ратью, а их начальник генерал Дитерихс – Воеводой Земской Рати. Были переименованы и названия частей. Батарея, в которой служил пишущий эти строки стала называться Восточно-Сибирской артиллерийской дружиной.
Воинские части для перехода границы были стянуты к городу Хунчун и расположились по соседним деревням, хуторам и китайским фанзам. Ночью шел небольшой снег, изредка была слышна пулеметная и ружейная стрельба нашего арьергарда, обменивавшегося последними прощальными выстрелами с красными. Красные почему то не наседали и давали спокойно уйти. Ранним утром, еще до начала рассвета приказано было выступать. Прошли здание Русской Таможни и шли по дороге, по обеим сторонам которой лежало покрытое снегом поле. Когда перешли границу не знали, но поняли, что мы уже за границей увидев китайские воинские части нас ожидавшие. Колонны частей, подходя к стоящим китайцам, бросали в кучу винтовки, патроны, гранаты, пулеметы, шашки и проходили дальше. Никого не обыскивали. Револьвер можно было легко пронести, хотя приказано было сдавать. По рассказам позднее установилось, что часть оружия офицерам была возвращена. Артиллерия пушек не сдавала, т.к. приказано было вести их дальше в город. На душе было тяжело.

«За годами шли года, нас в Китай загнали, со слезами на глазах мы винтовки сдали» — поется в одной из сибирских добровольческих песен.
Части были расквартированы по окрестным деревням и в самом Хунчун. Запасов продовольствия не было и приходилось садиться на китайскую чумизу и пампушки, т.е. голодать. В батарее через несколько дней был заколот жеребенок. Солдаты-татары (батарея вела свое начало из Уфимского артиллерийского дивизиона, где служило много уфимских татар) ели молодую конину, но мы – офицеры отказались, как и большинство солдат. Через несколько дней, возвращаясь из наскоро сооруженной в каком то бараке походной церкви узнал, что застрелился мой товарищ по 1 артиллерийскому училищу поручик Сергей Щербатский. Был случай возвращения обратно группы солдат какой-то части. Часть их была расстреляна красными, некоторым удалось вернуться. Больше попыток вернуться на Родину не повторялось. Через месяц в начале декабря был получен приказ выступать в Гирин. Для этого перехода (около 500 верст) части были разделены на эшелоны и начался трудный зимний переход».

К 55-летию оставления Дальнего Востока Белыми частями.
Много лет прошло с тех пор, когда от границы России вглубь Китая пошли те, кто остались до конца верными своему долгу. Предстоял переход от г. Хун-Чун до г. Гирина, около 400 верст.
Вся так называемая Хун-Чунская группа около 9000 человек и 3000 лошадей состояла из воинских частей 1-го и 3-го корпусов, раненых, больных, семей военных и беженцев, не пожелавших остаться под властью красных. Переходили границу 2-го ноября 1922 года. В этот же день флотилия адмирала Старка прибыла в Гензан (Корея), имея на кораблях 5500 человек, воинских чинов, раненых, семьи военных и гражданских лиц. Третья группа – части 2-го корпуса генерала Смолина, уходила через станцию Пограничная в Полосу Отчуждения Китайской Восточной Железной Дороги (КВЖД). Эта группа имела в своем составе 2500 чинов и 800 лошадей. Уходившие в трех направлениях воинские части всего около 17000, считая и семьи, представляли собой все, что осталось от Сибирской армии и Ледяного Похода.
После небольшой перегруппировки части были разбиты на эшелоны и начиная со средины ноября двинулись в дорогу. Первыми были отправлены эшелоны с ранеными, женщины и дети. Каждый эшелон сопровождался небольшой китайской командой для охраны в пути. Охранять нужно было главным образом от нападения хунхузов- китайских разбойников, вооруженные отряды которых насчитывали иногда сотни человек. С воинскими эшелонами находился генерал Дитерихс – последний командующий войсками (Земской Ратью, как он переименовал армию по прибытии во Владивосток), и его ближайшие помощники генералы Пучков, Петров, Молчанов и начальники частей. Оружие при переходе границы было сдано. Некоторое количество револьверов и шашек было оставлено офицерам. Кое-что удалось не сдать. Орудия 3-х дюймовые числом 12 должны быть доставлены в г. Хун-Чун и таким образом остались при артиллеристах. Вся артиллерия была сведена в артиллерийский полк под командой полковника Бек-Мамедова. Орудия были направлены не в Гирин, а через Харбин в Чан-Чун. Много слухов ходило в то время. Ходили слухи, что артиллеристы будут приняты в армию Чжан Цзолина*. Впоследствии, уже через несколько лет, действительно несколько офицеров служили на броневиках (бронепоездах) в китайской армии и часть из них сложили на этой службе головы (подполковник Гайкович, капитан В.Д. Окороков и другие).
Еще по переходе границы воинские части и беженцы были расквартированы по окрестным китайским и корейским деревушкам. В одной деревушке застрелился молодой поручик Сергей Щербатский. По слухам была неудачная попытка группы солдат вернуться на Родину. «Родина» их так встретила, что часть сумела сбежать и вернуться, остальные были расстреляны. Так говорилось тогда.
При уходе из России никаких запасов продовольствия и фуража сделано не было. Не было и казны. Все сразу сели на полуголодное существование, получая от китайцев пампушки (вареное на пару тесто), лепешки и отвратительную чумизу (род проса). В частях, где были лошади, начали питаться кониной. Не все соглашались на это.
Прожив в таком положении месяц, в начале декабря, наконец, тронулись и мы. Пишущему эти строки был 21 год, за плечами 4 года гражданской войны, с таким опытом поход не страшил. Не так было дело с ранеными, женщинами и детьми. Они уже были сильно измучены переходом на подводах из Ново-Киевска до Хун-Чуна по скверным дорогам, под дождем, в холодные октябрьские дни. Ночевать приходилось под открытым небом. В Ново-Киевске скопилось до 700 женщин, 500 детей, больные, раненые. Надо было найти для них перевозочные средства, питание. Все это доставалось с большим трудом. Короткий по расстоянию этот переход занял трое суток. Увеличилось число заболевших, были смертные случаи среди детей. По приезде в Хун-Чун надо отметить теплое и радушное отношение к прибывшим китайских властей и населения.
Восстанавливаю по дневнику движение батареи, в составе которой я находился. 21 ноября – Михайлов день – артиллерийский праздник. Мы стоим в деревне Че-да-жен-гоу. Кроме слухов и разговоров о том, куда и когда пойдем, ничего нет. Улучшилось питание – ¼ фунта мяса и 1 фунт хлеба.
В Хун-Чуне открылась в холодном пакгаузе церковь. Более нетерпеливая публика начала походным порядком самостоятельно двигаться на Харбин. В первых числах декабря пошел и наш эшелон. За три дня прошли 100 верст и остановились в китайском городке Ян-ди-ган. Помещение продувается, щели – свободно проходит ладонь. Страшный холод. В этих краях мороз доходит до 35 градусов. Здесь простояли 11 дней и 19 декабря в день Св. Николая Чудотворца пошли дальше. Считают, что до Гирина 390 верст. Предполагается 12 дней пути и 2 дневки. Лошади в крайне скверном состоянии. Питание сильно ухудшилось. Вместо чумизы стали выдавать галян. Говорят, что хуже уже ничего нет. 22 декабря пришли в г. Та-Шун в 80 верстах от Гирина. Проходили г. Омосо сильно разграбленный хунхузами. В городе расквартирован китайский кавалерийский полк. Один из офицеров этого полка говорит по-русски, два года учился в Рижском Политехникуме. 26-го перевалили горный хребет (Хинган). Поднимались и опускались от рассвета до темноты. С трудом можно было разъехаться встречными обозами, китайцы везли сою и хану (род водки). Маленькие лошаденки с трудом тащили по снегу арбы- 2-колесное сооружение с громадными колесами. Приходилось им сворачивать с горной дороги в густой лес. 31-го декабря пришли в Гирин. Последние дни пути ничего, кроме картошки не имели, да и то в очень ограниченном количестве.
В Гирине оказался революционный комитет, где предлагают отправку в Советскую Россию. Лошадей отобрали. Офицеров-артиллеристов, кавалеристов, казаков и анненковцев поместили в лагерь по другую сторону от Гирина, через Суйфун. Охрана – караул китайских жандармов. О жизни в лагере можно много написать, но это, как принято говорить, другая тема. В лагере пришлось пробыть до 28 апреля 1923 года – в этот день первая партия отбыла на юг в Шанхай. Так закончилась военная служба». (Леонтьев Е.А, 1977 год.)

Фото галерея перехода эшелона 1-го кавалерийского полка (Левитского), декабрь-январь.

Выдержки из дневника поручика Е.А. Леонтьева
29 октября 1922 г., все еще в Ново-Киевске, не пускают китайцы с оружием. Красные не преследуют, вернулись. Что делается во Владивостоке не знаем.
5 XI. 2 ноября утром мы перешли границу и сдали китайцам оружие. Позорная страница русской военной истории. Сдано 12 орудий, около 5000-6000 винтовок, масса патронов, снаряд, гранат, шашек и довольно много пулеметов. Настроение отвратительное, питаемся скверно, но если хуже не будет, то слава Богу!. Нет никакого оправдания тому поступку, который совершен. Лучше было драться до последнего солдата, чем такой позор. Без оружия нас бы не пустили, да и никакой пользы ни себе, ни родине, ни родным. Жалкое прозябание, чего хотелось бы? Вернуться домой при условии, что жива мама. Больше нет ничего. Вернуться нельзя, нужно переждать и при первой возможности снова воевать и завоевывать себе возможность вернуться домой господином, а не прогнанными блудными сынами. Долго ли это протянется? Быть может удастся попасть во Владивосток и мне кажется там способен жениться. Если нельзя, то одна эта возможность. Я согласен уйти во флот, но как это сделать? Хочется устроиться и это невозможно сейчас. А мне скоро стукнет 21. Впереди еще можно ждать 2-3 года. Потом будет поздно. Мечусь как сейчас для большинства офицеров нашей батареи. Куда они с незаконченным образованием имея 26-28 лет. Все потеряно, все разбито. Пока же отдамся стихии и буду сторожить и вымаливать возможность устроить так, как хотелось бы. Человек предполагает, а Бог располагает. Живи не как хочется, а как Бог велит.
8 (21) ноября, вторник. Михайлов день, артиллерийский праздник. Стоим в Че-да-жен-гоу. Когда и куда пойдем неизвестно. Слухов много, но по всей вероятности, пойдем к Гирину, и скоро семьи уже отправляют. Что будет дальше неизвестно. Все уповают на Бога, едим сносно: мяса ¼ фунта, хлеба 1 фунт и чумиза. Вчера сложились по 20 копеек, сделали пельмени и выпили ханушки В прошлом году в этот день я был в Спасске, 20 выписался из госпиталя. В 1920 году весело проводили этот день в п. Александровском. Есть слухи, что нас вернут во Владивосток под охрану консульского корпуса. Я бы этого желал больше, так как хорошего в Китае ждать нечего.
13 (26) ноября, воскресенье. Был сегодня в церкви в Хунчуне, церковь устроена в холодном пакгаузе. С удовольствием простоял обедню, пришел поздно. На обратном пути встретил Наследова, который сказал, что Щербатской застрелился 24 XI. Царствие небесное! Жалко, но это похоже на него. Всегда прямой, честный, он не мог смириться с создавшимся положением и решил застрелиться. Не было около никого, кто мог бы поддержать и отговорить его. Придя домой узнал, что уходят поручик Строев, штабс-капитан Подзин (?), пр. Кудряшов и есаул Алистратов походным порядком на Харбин. По дороге встретил Дегтярева, он продает лошадь и тоже двигается к Харбину. Публика двигается все время и к Гирину, и в Харбин и назад к красным в Ново-Киевск. Все скоро дней через 7 тронутся к Гирину и будут зимовать от Гирина до гор, в 120 верст от Хунчуна. Где и как удастся устроиться не предполагаю, надеюсь на Бога и думаю, что не пропаду.
15 (28) ноября, вторник, Че-дэ-жэн-гоу. Как будто скоро пойдем к Гирину зимовать. Орудия повезем сами. Из Гирина, думаю, устраиваться куда-нибудь. Пока на 28 имелись две цели – 8-й класс и иностранные языки. Думаю завести записку своего бытия.
25 н. (8) декабря. Вчера утром пришли в китайский город Ян-ди-ган. Шли три дня около 100 верст (108). Устали страшно, квартиры ужасные. Щели на улицу шире ладони, холод, кормят скверно, денег нет. Надежд никаких. Дней через 10 тронемся дальше к Гирину. Говорят, и там не лучше, да еще пугают морозы, которые и здесь бывают до 35 градусов. Все пере простудились, а еще до Гирина 300 верст.
2 (15) декабря. 19 идем 3 эшелоном в Гирин, всего до Гирина 390 верст. Идем 12 дней, из них две дневки. 30 вечером должны прийти. Трудно будет, да и лошади в прескверном состоянии. Кормят с каждым днем хуже, уже не дают и чумизу. Появилось новое – гаолян, хуже говорят ничего нет. Как дойдем на таком «чифане»? Загоняю и осталось всего две пары белья двое брюк, одна гимнастическая и одна теплая рубашка. Есть слухи, что из Гирина артиллеристы пойдут в Чан-Чун и часть оттуда в Мукден. Видов на будущее нет. Предполагаю, что часть разойдется, остальные в лагеря, до каких пор вопрос. Быть может небольшой части артиллеристов удастся устроиться инструкторами у китайцев. Бог даст, перейдем этот трудный переход.
9 (22) декабря, день рождения, стоим в китайском городе Туп-Хуа-сяне, куда пришли сегодня. Завтра дневка, осталось до Гирина 200 верст. Настроение корявое, но пока есть что есть и слава Богу. Куда пойдем дальше не знаю, думаю, если будет плохо устраиваться в легион. Не могу писать, пристают ходи.
15 (28) стоим на дневке в Та-пуин, до Гирина 80 китайских 180 ли. День Ангела проводим скверно, денег нет. В Гирине продам последние вещи, нужно отдать деньги Борису и сходить перед Рождеством в баню. Зверья много накопилось. Долго в Гирине кажется не простоим, проедем в Чанчунь и может быть в Мукден.
17(30) декабря, стоим в 80 ли от Гирина. В Гирин придем завтра, сегодня пройдем ли 40. Скверно питаемся одной чумизой и немного картошки. В Гирине подзагоню остатки».

• Продолжение, лагерь Гирин и разъезд частей по Китаю и в США

Состав армии и беженцев на 21 декабря 1922

Карта-схема размещения войск Гирин — Чанчунь

Планируемые воеводой места расположения частей, сколько было реально пока неизвестно

* В то время писали Чжан Золин (или Дзолин)

Виртуальный Музей и выставка «Дальневосточный исход»

Описание:

Источники, Архивы Русской эмиграции в Париже и Сан-Франциско.
Леонтьев Евгений Александрович, рукопись, личный архив.
Фото коллекция М. Блинова (редакция Путеводителя по Парижу и Франции).
Большинство материалов публикуется впервые, при использовании активная ссылка на сайт — обязательна. К нарушителям будут приняты жесткие меры.