Сербия и Русская эмиграция

Русские в Сербии по материалам архивов в Париже и Сан-Франциско. Сербия и русская эмиграция в XX веке в документах и фотографиях.

• Белград, Столица Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев, центр эмиграции
• Сремски Карловцы, Ставка Главнокомандующего Русской Армии

Краткая справка по Великому Русскому исходу в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев. После революции 1917 года беженцы из России прибыли в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев (СХС) в три большие волны.
— Первая волна: Французская эвакуация Одессы и пригородов в апреле 1919 года (часть вернулась обратно на белые позиции в Крыму)
— Вторая волна произошла после сдачи Новороссийская и Одессы в январе 1920 года (часть прошла этапы «английской» эвакуации через Принцевы острова, Лемнос и Мальту)
— Третья, самая массовая волна армии и беженцев из Крыма была осенью 1920 г.

Некоторые корабли, пробыв небольшое время на рейде в Константинополе, сразу отправились в морские порты Королевства СХС, остальные же прибывали в 1921 году из Галлиполи и Греческого острова Лемнос с частями Русской армии. Всего в Королевство СХС прибыло больше 37.000 русских беженцев разных профессий и положений, стариков и детей, здоровых и больных, военных и штатских.
Русские въезжали без ограничений, квот и виз, приемом занималась «Державная Комиссия». Первую помощь оказывали общественные организации, Державной комиссией выдавались небольшие подъемные суммы и распределялись по всему королевству. Была создана сеть отделений «трудовой подкомиссии». Обучение и образование проводилось на краткосрочных курсах 5-8 месяцев. Всего было:
— 10 технических курсов (строительных, железнодорожных, гидротехнических…)
— 35 профессиональных курсов (педагогических, горных, коммерческих, железнодорожных, геодезических..)
— 25 ремесленных (слесарно-монтажных, швейных, сапожных, столярных, переплетенных …)
Через курсы прошло несколько тысяч человек.
В Королевство также прибыло:
— 3 кадетских корпуса,
— три женских института,
— со школами прибыло всего 1340 детей.
Заботу приняла «Державная Комиссия по делам русских беженцев « (учебный отдел)
Кадетские корпуса были распределены: в Сараево, Белая Церковь, Горажда.
Женские институты – в Белой Церкви, Новом Бечее и Великой Кикинде
Позже, после переформирования постоянно функционировали:
— мужская и женская гимназии в Белграде
— женская гимназия в Великой Кикинде
— женский институт в Нов. Бечее (который затем был переведен в в Белую Церковь)
Некоторые школы ликвидировались, некоторые появились новые. До Второй Мировой войны из числа вновь учрежденных школ дожили и работали:
— Русско-Сербская гимназия в Белграде
— Женская гимназия в Белграде
— Русско-Сербская девичья гимназия-интернат в Великой Кикинде
— Женский Институт Белой Церкви и там же кадетский корпус
– Пановическая реальная гимназия (Размещена школа вне населенного пункта, на лоне природы и в хороших климатических условиях. Школа находилась в Словении недалеко от Марибора).
— Детских домов, как подготовительных школ, Число доходило до 16
Всего в учебных заведениях (содержавшихся Державной комиссией) число учащихся доходило до 2100 – в средних школах и свыше 650 – в подготовительных.
Школы сохранили русские национальные традиции и представляли как бы частицу старой России. Руководил кадетским воспитанием известный педагог генерал Адамович, после смерти сменил генерал Попов. Воспитание русских девушек вверено было Н.В. Духониной (Белая Церковь), М.А. Неклюдовой и Эрдели.
Вместе с беженцами прибыло около 600 студентов, поступившие в ВУЗ еще в России.
Державная комиссия помогала материально как старым, так и молодым студентам в различных формах:
— ежемесячной стипендией
— отпуском дополнительных средств на питание каждому стипендиату
— устройством студенческих мужских и женских общежитий (в Белграде было построено два дома общежития – один на 120 мужчин, другой на 60 девиц)
— оплатой академических расходов
— отпуск средств на устройство библиотек
В некоторые годы число стипендий доходило до 1000. Собравшиеся в Белграде русские ученые и профессора немедленно образовали Академическую группу и вступили в связь с обще-эмигрантским объединением ученых. Русская Академическая Группа давала местным университетским властям разъяснения о характере и значении документов, имеющихся у воспитанников дореволюционных Высших учебных заведений. В Белграде и Загребе гимназии основали в по полной программе прежних российских и местных югославянских гимназий со всеми государственными правами.
Для помощи в оформлении документов при управлении С.Н. Палеолога учреждена специальная Экзаменационная Комиссия под председательством профессора Кишенского. В этом помог первый директор Белградской гимназии профессор военно-юридической академии полковник Плетнев. Державная Комиссия субсидировала прекрасный хирургический госпиталь в Панчево, амбулаторию в Белграде и санаторию для туберкулезных в Вурберге (находившиеся в ведении Российского Общества Красного Креста – старой организации). Большинство коек были бесплатны, лечение и содержание за счет Державной Комиссии. Во многих пунктах имелись амбулатории. Для инвалидов и стариков работал Дом Красного Креста в Игало на Адриатическом побережье, и в Боке Каторской (число насельников доходило до ста человек).
В 1928-1929 приступили к поддержке и сохранению Русской Культуры за рубежом, проведению Съезда русских ученых, писателей и журналистов, организация Комитета Русской Культуры.
«Русский Культурный Комитет» при жизни короля Александра 1 входили выдающиеся сербские общественные и политические деятели и министры – академик Белич, Кумануди, Богдан Гварилович, Грод и бывший Российский Дипломатический представитель В.Н. Штрандтман. При Комитете была Издательская Комиссия, на средства югославянского правительства выпустила более 50 книг русских писателей – Бунина, Шмелева, Мережковского, Гиппуис, Зайцева, Чирикова, Куприна, Немировича-Данченко, Амфитеатрова и т.д. Неофициальная цель Короля Александра I была помощь русским писателям и поэтам.

Сербия, Белград — Русский Храм и приход

Белградский православный приход при храме Святой Троицы. Старец патриарх Димитрий говорил, что достаточно православных сербских храмов и не нужно русским отдельных храмов. Сербы изредка служат все-ночные и сокращают церковные службы. Организатором русского прихода и создателем храма – протоиерей о. Петр Беловидов. Он получил разрешение с большим трудом от Патриарха на устройство временной переносной церкви. Но вместо нее, к неудовольствию патриарха, была построена небольшая каменная церковь шатрового вида. Вскоре рядом с ней вырос монументальный сербский собор, который заслонил старинную церковку Св. Марка, где покоились убиенные заговорщиками в 1903 г король Александр (Обренович) и королева Драга. Таким образом, на «старом кладбище» в центре выросла шатровая русская церковь с прекрасным иконостасом. Это стал кафедральный собор русских, Митрополита Антония. В Свято-Троицком храме хранилась чудотворная икона Курской Божией Матери, здесь также был похоронен Главнокомандующий Русской армией Врангель. Здесь служил святейший патриарх Варнава и сербские епископы. На службах бывали сам король Александр, королева Мария, члены королевского Дома и министры сербские, иностранные дипломаты и зарубежные архиереи. В нем был ряд хиротоний и торжественные службы. В Церкви также хранились штандарты Русской Императорской Армии и Белого движения.

Фото Русской церкви в Белграде и штандартов внутри, размещенных по группам (архив РОВС в Париже, публикуется впервые). По воспоминаниям Председателя РОВС капитана РОА Буткова, Корниловцы и Дроздовцы спасли свои знамена, не дали им попасть в руки красных, в отличии от Марковских.

Про эвакуация штандартов написано в «Вестнике Обще-Кадетского Объединения», Париж, 1 января 1961) Г. Гринев, был командирован в Белград осенью 1944 г для эвакуации семей 1 Особого полка «Варяг», писал:
«Ко мне обратился мой старший однокашник по корпусу и училищу генерал В.В. Крейтер, представитель русской эмиграции, с просьбой взять на себя эвакуацию знамен из русской церкви.. Знамена без древков были упакованы в пять ящиков примерно 100Х70Х70см и снабжены описями. Находившиеся в моем распоряжении несколько унтер-офицеров под командой лейтенанта Л. (кто найти) приняли эти ящики и их охрану, и через несколько дней ящики эти были выгружены в Вене, где предстояло решить вопрос, что же с ними дальше делать. Генерал Крейтер передал знамена в мое личное распоряжение и, совершенно для себя неожиданно, кроме размещения семей, где-то в Германии, предстояло поместить знамена в какое-нибудь надежное место. Обсуждая вопрос дальнейшей эвакуации семей с одним моим приятелем, — германским офицером, занимавшим довольно высокое положение в Вене, я осторожно коснулся вопроса моих «ценностей», и он мне предложил отдать их на хранение с другими военными (германскими) ценностями в Венский арсенал. Но мне это совсем не подходило, особенно арсенал, где был военный музей и где знамена могли очень просто стать трофеями, да и отдавать их вообще немцам было, конечно, самым неподходящим решением. Мой приятель не настаивал, и мы стали искать на карте Германии ее географический центр, наивно предполагая, что хоть кусочек германской территории останется незанятым в конце войны. Решено было эвакуировать семьи в район Хемница в Саксонии; я же в душе решил примерно там-же передать знамена на хранение. Но кому? Нужно было найти надежного постоянного жителя этого края, русского, который согласился бы принять на себя эту ответственность. Мне посчастливилось, что мой хороший знакомый, полковник Н.Д. Скалон, улан Ее Величества, жил в Дрездене, и к нему я и отправился для переговоров. Как и следовало от него ожидать, он сразу же понял мое положение и согласился принять знамена, но от права распоряжения ими отказался, сохранив его, таким образом за мной. О знаменах я донес генералу Крейтеру, бывшему в то время в Зальцбурге на должности начальника штаба Второго армейского корпуса РОА (генерала Туркула), формировавшегося в этом районе. Передав таким образом знамена, я уехал в полк, ведший бои с партизанами в районе города Любляна на северо-западе Югославии. Затем я получил письмо полковника Скалона с приложением протокола вскрытия ящиков и списком около 50 знамен. Протокол был подписан полковником Скалоном, г. Жемчужным и ктитором русской церкви в Дрездене. Одновременно полковник Скалон писал, что среди знамен он обнаружил штандарт Лейб-гвардии Уланского Его Величества полка и считает нужным передать его их полковому объединению в Германии и спрашивает моего согласия. Разумеется, я немедленно дал согласие, послав в Дрезден полкового адъютанта лейтенанта К. Возвратившись из командировки, лейтенант К доложил, что полковник Скалон решил передать знамена на хранение владельцу русского транспортного бюро, имевшему склады под Дрезденом. Война закончилась, как известно, насильственным «перемещением» в невиданных дотоле рамках, как военных, так и штатских лиц – и все потеряли друг друга. Полк Скалон вскоре скончался, о других дрезденцах я больше ничего не слышал. Сам я был арестован и попал в английский лагерь, где был интернирован почти три года; все мои личные документы были уничтожены моей секретаршей. И вот в лагере в конце 1945 года мне попался клочок газеты с короткой заметкой, что в Дрездене советскими войсками были найдены старые русские знамена, которые были, якобы с отданием воинских почестей, водворены в храм-музей в Ленинграде.»
Согласно воспоминаний адъютанта Апшеронского полка капитана Мирошниченко, привезшего в Нью-Йорский музей своего полка знамя, он видел в сторожке при церкви в Белграде, мусорную кучу из остатков древков и лент от знамен за боевую славу»….