Русские в Марокко

Справочник по странам русской эмиграции в Северной Африке (Магриб). Русские в Марокко по архивам в Париже и Сан-Франциско.

Виртуальная экскурсия «Русские в Марокко»

Небольшая фото галерея видов Марокко и его главных достопримечтательностей на открытках русских эмигрантов. Еще некоторые почтовые карточки куплены на блошиных рынках Парижа.

Фото М1: Площадь Франции в городе Касабланка сразу после Второй Мировой войны (издательство «Аист»). Видно здание с надписью «Комбатанты», вероятно, Дом Ветеранов (или Инвалидов) французской армии. Вероятно, на карте схеме старого Касабланка это все указано. Здесь же на площади расположены отели, кафе, рестораны и огромная стоянка для такси и автомобилей. Экзотика Востока — «современные» автомобили Рено, Пежо и Ситроен стоят вместе с конными упряжками из средних веков. Обычно, тип автомобилей нам определяет Николай Туроверов, племянник поэта, но теперь он ушел в Вечность. Все эти уже редкие старинные автомобили Вы можете посмотреть в замечательном Музее в городе Реймс (Шампань) или в нашем разделе Путеводителя по Франции. На переднем плане расположена остановка автобуса — главного транспорта в Марокко и по сей день.

Фото М2: «Гражданский регион» (Касабланка, Французская Африка). В Бизерте (Тунис) похожее здание называлось «Гражданский Контроль» (Управление). Над зданием виден трехцветный флаг Франции. Обратите внимание на французского солдата в униформе для тропических районов. Образцы этой формы Вы можете посмотреть в Музее Армии — Дом Инвалидов в Париже (раздел Первая Мировая война и колонии Франции). На обратной стороне полковник Колтовский пишет: «Сикорский привез мало утешительных новостей.. Сердечно поздравляю с 6 ноября. Мои поздравления всем морякам. Гусь к обеду будет?. Прости за кляксу, трудно писать.»

Фото М3: «Перуз» в Касабланке, Марокко, относится к району Медина, точнее, к бывшему еврейскому кварталу города, известному своей оживлённой атмосферой и узкими улочками. Конная статуя Юбера Лиотея — это общественная скульптура, посвящённая Юберу Лиотею, первому генерал-губернатору (резиденту) французского протектората в Марокко, расположенная в Касабланке. Статуя была создана французским скульптором Франсуа Конье и открыта 5 ноября 1938 года перед зданием городского суда на главной площади в Касабланка, ныне площади Мухаммеда V. На церемонии присутствовали сам султан Мухаммед V, генеральный резидент Шарль Ногес, вдова Лиоте Инес де Бургуэн, французский министр и другие видные деятели.

Статуя изображена на  марках и открытках. В апреле 1959 года статуя была перенесена на территорию расположенного неподалёку французского генерального консульства в Касабланке, где она и по сей день видна с площади. В 2020 году была подана петиция с требованием убрать статую с публичного обозрения, учитывая её символику колониального угнетения в период французского протектората.

М4 та же центральная площадь Касабланка и конная скульптура, но с другого ракурса. Фото раскрашено вручную по моде того времени.

М5 цветное фото (раскрашено): Главные достопримечтаельности Касабланка внутри конской подковы. Отличный сувенир от выпускника Николаевского кавалерийского училища.

Русские в Марокко после Второй Мировой войны

Переписка Алексея Геринга (Париж) и полковника Митрофана Колтовского (Марокко, лагерь перемещенных лиц Ди-Пи Бурназель около Касабланка).

Колтовский Митрофан Митрофанович, биография и дополнительные сведения.
Колтовской Митрофан Митрофанович, согласно собственноручной анкете, высланной в Париж, 1886 года рождения, 1 Кадетского корпуса 1906 года выпуска, член Обще-кадетского Объединения с 2 января 1951 года*.
«В «Измаиле» я играл Потемкина и сорганизовал этот спектакль (в кадетском корпусе). Я происхожу из морской семьи, мой дед адмирал, Георгиевский кавалер, отец тоже адмирал, адъютант Нахимова, когда тот был убит в сражении … Мой двоюродный брат тоже моряк, а я единственный изменил традициям и был кавалеристом, не знаю почему. Будучи корнетом, плавал на различных боевых судах и меня моряки признавали всегда своим» (Собственноручное письмо из Марокко в Париж Алексею Герингу от 4 июля 1950 года).

Обратите внимание, что до Первого кадетского корпуса М.М. учился в Одесском и Киевском. Непонятно и написание фамилии, так как он собственноручно использует оба варианта. Смена буквы «и» на «о» могла быть вызвана желанием уйти от розыска СМЕРШ и возвращения как гражданина СССР на 1939 год. Смена буквы могла быть связана и с написанием фамилии на английском языке, как более четкая и понятная. Еще больше возникает из писем вопросов, кем он был — водителем автомобиля или военным летчиком? И что именно он закончил в 1913 году- авиационную школу или автомобильную? Из писем жены однозначно следует, что он окончил автомобильную школу и служил в автомобильных войсках. Упоминание начальника автомобильной школы генерала Секретева делает справку о службе в автомобильных войсках более убедительнее.

17 февраля 1950 года, письмо М.К. из Марокко в Париж, Алексею Герингу.
«Дорогие друзья, родные однокашники! Через несколько дней будет наш корпусной праздник и мне бы хотелось быть среди вас, поздравить, и в дружеской беседе вспомнить самое счастливое время моей жизни. Это то, когда я носил погоны с вензелями Царицы Анны Иоанновны. Каждый раз в день 17 февраля, где бы я был, в дворцовой ли зале, у себя ли дома, в одиночной камере, в долгой ссылке, за проволокой с пулеметными вышками, на чужбине ли теперь, передо мной встает, с такой ясностью, с такой реальностью наш праздник, что я забываю все окружающее и вижу только милый родной наш корпус». Далее идет описание жизни и традиций 1 Кадетского корпуса, которое мы разместили в разделе «Кадетский справочник».
27 февраля 1950 года, из Марокко в Париж, Алексею Герингу.
«Николай Николаевич Доннер, Женя Нагибин, Иван Михайлович Петровский и я жили все вместе в лагере Мененхоф, под городом Кассель, жили дружно, справляли всегда наш (кадетский) праздник. Я был самым старым кадетом (1 кадетского корпуса) и возглавлял наше маленькое объединение, свои товарищи по корпусу.. После расформирования лагеря Мененхоф я потерял связь между Доннером (прим. позже уехал в Австралию), Петровским и Нагибиным.
17 февраля 1951 года (письмо из Марокко в Париж).
«Операция была очень сложная…припадки в среднем 8 в день…на ночь – морфий с промежутками 2-1,5 часа. А я еще полный инвалид, калека, которому нужно подать, уложить, посадить… Посылаю свое заявление и кадета Сикорского. У нас тут есть кадеты, но очевидно особенно их не волнует.
От души приветствую Обще-кадетское Объединение.
В память основания Обще-кадетского Объединения мы вместе с Сикорским решили зажечь на поминальном столике в нашей церкви заупокойную лампаду в память всех Августейших шефов и вообще шефов, Августейших кадет, и кадет имена коих каждый корпус укажет нам, а я внесу в заупокойную грамоту их имена. Ты объединяешь живых, я объединяю усопших, каждую службу будут поминать, а в положенные дни отслужат обедню и общую панихиду. Присоединятся ли другие кадеты, я не знаю, пока молчат, а я больше ждать не собираюсь.
У нас имеется заупокойная лампада в память моряков и стоит в церкви хоругвь в виде Георгиевского Андреевского флага с надписью на обороте «В память русских моряков». Соорудили хоругвь и лампаду оплачиваем, ст. лейтенант Квашкин-Самара, я, племянники (сын моего покойного брата и сын капитана 1 ранга Виктора…»

Из письма следует, что Граф Рошефор присылает из Парижа Колтовскому газету «Русская мысль».
Квашнин-Самарин Владимир Николаевич, старший лейтенант, окончил Морской корпус в 1907 году, служил в оперативном отделе штаба Черноморского флота. Летом 1921 года находился в Константинополе (Стамбул, Турция), затем в Югославии. После Второй Мировой войны проживал в Марокко, в городе Касабланка и состоял В 1949 году в исторической комиссии Общества бывших русских морских офицеров в США. Переехал из Марокко во Францию и проживал в городе Ньерре. Скончался 24 ноября 1966 года (на каком кладбище похоронен пока неизвесно).

27 февраля 1952 письмо N360 из Парижа в Марокко.
«Прибавь в наш Синодик следующих кадет: N40 Алексей Макаров, выпуска 1920 года, убит во Вторую Мировую войну, N41 Владимир Румянцев выпуска 1901 года умер в Рио-де-Жанейро в 1951 году, N42 Борис Фриде выпуска 1901 умер во Франции в 1952, N43 Николай Первышин умер во Франции в 1952 году.»
2 апреля 1952 года Письмо N391 из Парижа в Марокко.
«Костич 1906 года выпуска – генерал-адъютант Сербского короля, где то в лагере (Ди-Пи) в Австрии, Лепиха 1908 выпуска – в Германии, в лагере, Александр Александрович. Орел Иван Яковлевич больной в госпитале во Франции, Петровский Анатолий Николаевич 1907 выпуска – в Париже, Карамышев Евгений застрял в Советской России, Кованько Александр разбился в Сербии. Я в переписке с его братом, он в лагере Триест. Кованько Алексей расстрелян в 1921-22 годах».
17 февраля – 2 марта 1952 года из Марокко в Париж.
Отзывы Колтовского про создание Союза Российских Кадетских Корпусов:
«А в «Русской мысли» размещено объявление созыва «Союза кадетских корпусов», посоветуй открыть союзы «Бывших кадет, игравших на больших барабанах, «Бывших духовых оркестров кадетских корпусов, струнных и духовых и т.д. Представь себе, сколько будет председателей, вице-председателей, секретарей, казначеев. Вот будет широкая деятельность по работе на раскол, на интриги и на всякую мерзость. Лейте воду, дорогие, на мельницу, чтобы легче было бы всех как кур передушить. Всей душой желаю тебе сил на эту тяжелую и никому не нужную борьбу. Твой сторонник и друг.»
6 июня 1952 года письмо N 465, город Париж, Алексей Геринг пишет в Марокко.
Отзывы про генералов и руководство РОВС.
«Относительно стариков с тобой совершенно согласен и всегда нашим говорю: мы, средний и младший командный состав Великой (Первой Мировой) войны, не повинны в гибели нашей Страны. Мы на своей шее испили и прочувствовали всю тяжесть нашего бездарного командования. Нам теперь старики не указ. У нас теперь есть свои собственные старики – это кадеты выпусков примерно 1903-1908 годов. Те, которые командовали максимум ротами и эскадронами в нашу войну. Те, на плечах которых Российская армия вынесла всю тяжесть глупости, неразумия и ошибок всяких Рузских, Николай Николаевичей и присных. Они старше нас и они, как и мы, неповинны в трагедии. Генералы, старики, министры, Великие князья имели в руках величайшее и славнейшее государство в мире и пропустили между пальцев и, мало того, изменили, предали и запачкали свои руки кровью своего Вождя – Царственного Мученика и его семьи. Эх, довольно об этом. Сердце болит и заливается кровью, когда думаешь об этой бездарной сволочи…»
15 июня 1952 года, из Марокко, в Париж, письмо Председателю Обще-кадетского Объединения.
«Сообщаю, что в день открытия памятника* на могиле кадета Приходкина 15 июня 1952 года в Марокко была отслужена панихида об упоении его души. Господь да примет душу кадета Бориса и простит ему его вольные или невольные грехи. А нам пусть он будет неугасаемым примером, каким должен быть кадет».

22 июня 1952 года N 497 город Париж, Алексей Геринг в Марокко. Отзывы на открытие памятника Приходкину на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
«Открыли мы Памятник с исключительной торжественностью, было около 400 человек во главе с Великим князем Гавриилом Константиновичем, который в этот день записался в Обще-кадетское Объединение»
*Русское кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Колтовский принимал участие в конкурсе на изготовление памятника Приходкину «Кадету – Кадеты», но победил Одесский кадет.
После 22 июня 1952 из Марокко в Париж в ответ, отзывы о Памятнике.
«О конкурсе на памятник было объявлено в «Вестнике», но сама форма была совсем неудачная. Я привык к точным конкретным заданиям. Если объявляется открытый конкурс, то, прежде всего, указывается тема, дальше прилагается план участка, и даются все габариты, срок подачи и т.д. Не имея возможности по своему состоянию здоровья нести работу, я хотел принять участие в посильной мне работе. Мною было сделано ряд эскизов, но послать их не мог, так как, запросив тебя о целом ряде вопросов, касающихся конкурса, ответа не получил. Я очень рад, что и в моих эскизах фигурировали те же слова: «Кадету – Кадеты», для меня было очень приятно, что мысль кадета Суворовца и 1 Корпуса оказалась одна и та же».
Отзывы о кадетах в Марокко:
«Попробовал объединить кадет, на почве помощи, но, к сожалению, приходится только удивляться, неужели это были кадеты? Один мне сказал: «Это было давно и меня совершенно не интересует». Все же удалось собрать небольшую группу кадет, пожелавших помочь своим нуждающимся однокашникам. Я враг всяческих юбилейных торжеств, парадных обедов, открытий памятников и т.д. Мне пришлось на своем веку столько проводить этих торжеств, что всяческая охота к ним пропала. Для меня, то что похоронено на кладбище есть прах и больше ничего, там Бориса Приходкина нет..Для меня, Б.П., которого я никогда не видел и не знал, стал дорог и близок по своей самоотверженной работе на пользу всем кадетам, показывая нам , каким должен быть кадет. Вот это для меня самое ценное.»
15 августа 1952, письмо N530, Париж, Геринг в Марокко.
«По случаю выхода первого номера журнала «Военная Быль», я сделал в Правлении доклад, сказав, что выход «Военной Были» я рассматриваю только как самый первый этап большой военно-культурной работы, которую мы должны будем выполнять. Дальше последует создание собственного кадетского Издательства, расширение «Вестника», создание настоящего музея «Родной корпус» имени кадета Приходкина и т.д.
«Военная Быль» вышла два номера, третий выйдет в сентябре. Отзывы со всех сторон и из разных стран самые блестящие. Материально, конечно, денег нет, так как за продажу они поступают медленно, особенно из дальних стран. Теперь уже ясно, что она пойдет и будет себя окупать и даже давать значительный доход. Пока – представь себе, что оказались в мире еще кадеты, думающие как мы с тобой, и вот они без всякой моей просьбы, просто после прочтения первого номера журнала, прислали деньги с одинаковым назначением: «на издание кадетской литературы. Кадет нашего корпуса из Бельгийского Конго прислал 5000 франков, Орловец из Камеруна – 2500, Полтавец из Парижа 1000 франков, да твоих 500. Вот я и подкрепился, сейчас приготовил N 3 и как только соберу немного денег, сдам его в печать и займусь четвертым, который уже почти готов…
Издательство принимает совершенно реальные формы. Нашел себе даже помощника (Ждановского кита – замечательный парень) и вскоре приступлю к делу. По проекту, разработанному мною, даже денег на Издательство не будет нужно. Придумал комбинацию самоокупаемости и надеюсь ее провести.»
24 ноября 1952, Париж, письмо N638 в Марокко.
«У вас в лагере Бурназель (лагере) есть подписчик, некто Кузьменко. Он подписался на два экземпляра (журнала «Военная Быль») и, по видимому, их аккуратно получает.»
1952, из Марокко в Париж.
«Случайно в свои руки попало 7 писем Михаила Яковлевича Дудышкина, кадета 1 Московского корпуса. Я написал к ним меленькое предисловие и передаю их в Архив нашего музея. (перечисление «Дина», «Два аршина 8 вершков», .. интересны Елисаветградцам…Уланского Смоленского полка..»

Дудышкин Александр Яковлевич родился 31 октября 1881 в Москве, окончил 1-й Московский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище (1902), Николаевскую инженерную академия (1907). Выпущен в 5 понтонный батальон. В Первую Мировую войну подполковник, корпусной инженер 21-го армейского корпуса, в Добровольческой армии и ВСЮР служил в Марковской инженерной роте Полковник. В эмиграции проживал в Югославии. Во время Второй Мировой войны служил в Русском Корпусе, командовал сводным техническим батальоном. Скончался 4 февраля 1953 в Касабланке (Марокко), жена Елена Степановна.
Дудышкин Михаил Яковлевич, окончил Елисаветградское кавалерийское училище (1912), служил в 3 уланском полку. Штабс-ротмистр, скончался 24 декабря 1961 в Югославии. Воспоминания частично опубликованы в журнале «Военная Быль».

4 января 1953 года жена М.К. пишет Алексею Герингу в Париж.
«По просьбе М.М. пишу Вам, сообщаю, что в 9 часов утра 4 января после удара скончался кадет 1 Московского корпуса Александр Дудашкин, рождения 1882 года. Будет отслужена панихида у кадетской заупокойной лампады. Александр Яковлевич Дудашкин после 1 Московского кадетского корпуса окончил инженерное училище вместе с Владиславом Комаровским и вышли в 5 понтонный батальон в Киеве, затем вместе окончили инженерную академию. Дослужился до чина полковника, в Русском Корпусе в последнюю войну командовал техническим сводным батальоном».
24 января 1953 (из Марокко в Париж).
«Архимандрит «помогает», кажется он Лейб-гвардии Литовского полка… Сикорский сидит у меня и ругается, что ничего ему не выслали, не прислали доверенности для выборов..»
21 февраля 1953 из Парижа N751 в Марокко: «Наконец получил письмо от нашего Гоги Семенова из Касабланка..Он корпуса окончить не успел».

12 марта 1953 года, из Марокко в Париж.
«Надо было согласовать с отцом настоятелем Марокканского прихода, у которого нрав надрывистый и надо быть очень осторожным, тем более я лично не состою членом прихода. Теперь, когда все обстоит благополучно, я свои полномочия передал достойному прихожанину Алексею Никитовичу Перерва, который будет со мною в контакте и не испортит дела. Фиксировать день невозможно, так как наше духовенство ездит с требами по Марокко. Только панихида, с певчими (квартет) или без квартета, именная или корпусная, то есть носящая официальный характер. Пример канак 17 февраля и молебен 17 февраля. У нас участвуют 10 кадет и платят 250 франков в год. Содержим лампаду масло (220 литров), фитили стоимость 75 франков коробка, окраска и т.д. Из смертей кадет была только одна А.Я. Дудашкин. Отслужили у гроба панихиду, заплатили за свечи, заплатили причту.

28 апреля 1953 из Марокко: «Я подготовил себе заместителя, который хотя и не кадет, но белый офицер. Очень сердечно относится к нам, кадетам. Его звать Александр Никитич Перерва, адрес: Бурназель дом 55. Если я закрою глаза, он будет все знать, что делать.»
18 мая 1953 N 900 из Парижа: «У тебя был Яконовский, можешь с ним говорить откровенно о наших делах».
30 июля 1953 года, город Париж N974 Геринг/

О кадетах и РОВС в Марокко

«Прости за долгое молчание, но целый ряд обстоятельств является тому причиной. Первое – летнее время, сезон туризма и я не стою на ногах от работы и усталости. Второе – только что женил своего единственного сына, и это обстоятельство взяло целый месяц моего времени, так как женился он на бельгийке, следовательно, гражданский брак был в Бельгии. Я должен был туда ехать, а на церковный брак все они приехали в Париж. Я одновременно заболел, вообще, было какое-то сумасшествие, которое, наконец, кончилось. Яконовский мне много писал из Касабланка и я, почти в курсе всего того, что у вас происходит. Прошу тебя принять на себя Представительство О.К.О. в Марокко. Если в Марокко что-нибудь удастся сделать, а я думаю, что удастся, то предстоит борьба с РОВС. То есть тоже, что у меня было и в Париже. И вот тогда твой авторитет старого кадета и кадета нашего корпуса сыграет свою роль. Относительно этой организации (РОВС), я имею свои взгляды, о которых хорошо осведомлен Яконовский. Не имею никаких симпатий и наоборот, очень много опасений. Я прекрасно вижу, что в Касабланка можно создать очень хорошее и крепкое ядро и лучшего возглавляющего, чем ты не найти».

10 октября 1953, Марокко, письмо в Париж.
Жене Марии Петровне исполнилось уже 69 лет.
«Большим для меня сюрпризом было, что я не состою в Объединении 1 корпуса. Получил длинное письмо. Секретарь А.Михайлов изложил, что я оторвался от Общества кадет 1 корпуса, что они не входят в О.К.О., а поэтому не могли знать о моем обращении относительно кадетской лампады, что у них есть церковь, где настоятель отец Михаил, который поминает всех Шефов, директоров, воспитателей, преподавателей и кадет. Ему было поручено выяснить, желаю ли я быть в Обществе кадет 1 Корпуса. Прислали 2000 франков. Я ответил открыткой, где благодарил за внимание, но всякие оформления мне, умирающему, не под силу. Недавно получил билет N42, что я являюсь действительным членом. Все это меня волновало. Последние две недели было просто ужасные. Сикорский просил передать тебе, чтобы больше ему не высылали «Военную Быль», так как он находит, что там ничего кадетского нет. Я просил тебя послать хору и его регенту благодарность. Что делать с присланными вещами? Ни одна вещь, присланная мне, оказалась не годной по моей фигуре. Очень прошу посылки мне не присылать».
5 декабря 1953 года, письмо N 1128 из Парижа.
«Глупо вышло с посылкой, но приехал Яконовский, пришел ко мне и сказал, что тебе надо ехать на операцию, а ехать буквально не в чем. Я немедленно телеграфировал Широву – послать все, что возможно, на очень крупного человека. Отправку саму делали не мы, так что контролировать есть ли списки мы не можем. Это прямо какое то особое несчастье с твоей посылкой. Первый случай, что она развалилась в дороге. Конечно, вещей не посылай обратно. Вероятно, их можно продать у вас, на месте. Тогда сделай это и деньги возьми себе. То же самое и с 500 франками Яконовского. Это его членский взнос, который давно уже переведен на «Кадетскую помощь». Письмо регенту я написал и послал через Яконовского, одновременно с назначением тебя Представителем. Посылаю тебе второе письмо, адресованное и регенту и хору.
Теперь самый неприятный вопрос, вопрос об «Обществе бывших кадет Первого корпуса». В сентябре месяце 1953, А.В. Михайлов написал мне дурацкое письмо относительно тебя: правда ли, что ты Первого корпуса, почему не состоишь в Обществе и т.п. Я его послал к черту с его канцелярией и указал, что когда меня поперли из председателей, я по просьбе нового Председателя генерала Лампе, передал ему подробные списки всех кадет Первого корпуса. При мне никаких формальностей не было. Раз кадет нашего корпуса – значит член нашего Общества. На обеде 3 октября у меня опять вышла по этому поводу стычка. К сожалению, я должен был им сказать, что они хорошие «члены общества», но по моему, забыли о том, что кроме «общества» и «членов» существовал еще и Корпус, и есть еще в живых его кадеты. В общем, произошла жаркая перепалка. Их выступление продиктовано отчасти бестактностью и пристрастием к канцелярщине, а отчасти, косвенно, направлено и против меня. Пожалуйста, не волнуйтесь из за этого. Прислали 2000 франков ну и хорошо. «Общество» это богатое. Интересуется только кадетами, живущими в Париже, да и то «относительно». Переписки с заграницей никто у них не ведет. Панихиду о Н.Н. Доннер служить отказались под предлогом постановления Правления, вроде того, что слишком много, дескать, умирает и невозможно служить о «каждом». Словом точка. У нас дела идут все лучше и лучше. Связь со всеми странами крепнет и ширится. «Военная Быль» переходит на типографский шрифт. Отзыв Сикорского, это «второй» за три года существования «Военной Были». Первый был Гревс, одессит, но он с точки зрения так сказать, «конкуренции» и «личной».

11 декабря 1953, в Париж.
«Наше могучее Объединение в Марокко: 1 Сикорский, 2 Колтовский, 3 Семенов, 4 Яконовский (выбыл во Францию), 5 Ланкау (никогда его не видел, а он очевидно не хочет познакомиться с таким экземпляром, как я, 6 Сурин — понятия о нем не имею, а он признаков жизни не подает, 7 Виктор Тихонравов медленно, но верно уходит от нас, а Михаил занят очень и будет числиться на бумаге. От Михайлова А.В. получил письмо с вложением карточки N 42 где гласит, что я являюсь действительным членом общества
18 января 1954 N1182 из Парижа: «Была ли у тебя Алиса Густавовна, бывшая Тихменева? Я был женат (в какие-то доисторические времена) на ее племяннице и мы с ней приятели. Благодарю за фотокарточку, великолепно выглядишь».
20 января 1954 года, номер 1184, Париж, Геринг отцу Михаилу Соколову.
«Дорогой Отец Михаил,
В понедельник 18 января, в городе Касабланке (Марокко) скончался кадет Первого корпуса (выпуска 1906 года) Митрофан Митрофанович Колтовский. Это был очень доблестный человек. Без одной ноги, страдающий тяжелыми припадками астмы, он создал в лагере церковь и в ней неугасимую лампаду. Вел Синодик всех умерших кадет и, по его выражению, «объединяю всех умерших, как ты объединяешь живых» (одно из его давних писем мне). Обще-Кадетское Объединение хотело бы отслужить о нем панихиду и я, обращаюсь к тебе с просьбой сделать это в воскресенье, 24 января, после литургии. Конечно, квартет певчих или что там полагается. Я буду и всем распоряжусь. Заранее благодарю. Прошу твоих молитв и крепко тебя обнимаю, Алексей Геринг».
24 января 1954, Париж без номера, Геринг Марии Петровне в Марокко.
«Только что вернулся с панихиды, которую мы служили по нашем дорогом покойном Митрофане Митрофановиче, служил ее отец Михаил Соколов, кадет нашего первого корпуса. Собралось много кадет и мне очень хотелось бы передать Вам чувство горечи и незабываемой утраты, которое пережили мы все сегодня. Я потерял верного старшего друга, который полностью понимал меня. Я никогда его не видел в жизни, но четырехлетняя переписка связала нас крепким узлом и много, много помощи и поддержки получил я от него. Один за другим уходят «члены моего духовного правления». Дело их будет продолжаться, и я уверен, что там, у Престола Всевышнего, мой дорогой друг предстоит за меня и всех кадет. Я же обещаю ему не бросать врученного мне дела и твердо, до конца дней моих, помнить его заветы. Последнее письмо его уже было посмертным. Я его получил вечером, а на следующее утро пришло Ваше горестное извещение. Пусть господь Бог поможет Вам перенести это тяжелое горе. Я прошу Вас крепко от меня обнять Вашего сына и помнить, что у Вас всегда есть верный друг, находящийся всегда в Вашем распоряжении».

15 февраля 1954 года Мария Петровна шлет письмо Герингу в Париж. Живет больше у сына, а оттуда далеко до Бурназель. В лагере живет в бараке 50. Дополнительные сведения про Колтовского.
«Он родился в 1886 году в Николаеве в семье адмирала, отец его был адъютант Нахимова, градоначальник города Керчи. В 11 лет он потерял отца, будучи в Одесском корпусе, потом переведен в Киевский (или наоборот, точно не знаю), а потом в 1 кадетский в Петербурге, который и окончил в 1906. Кончил Николаевское кавалерийское училище и вышел в Крымский конный Ее Величества Александры Федоровны полк в 1911 году. Жена и 1 развод, и перешел в автомобильные войска. Закончил автомобильную школу и на войне был до ранения, а потом формировал санитарный отряд для фронта, между селом Ивановским и Шлиссенбургом.
При начале развалившейся армии получил автомобильный городок. Начало школы его во всем, …начальником школы был генерал Секретев, а потом революция. ..Колыма, где он провел 4 года, ..а потом эвакуация всех без разбору у немцев , лагерь Менхегоф. Лагерь, где он оформил церковь кладбище…»
26 августа 1954, из Касабланка в Париж.
«Хоть живу я у сына, но вся корреспонденция приходит на Бурназель и ничего не пропадет. Ведь я туда уезжаю каждую субботу и только в понедельник, потом возвращаюсь к сыну, а если есть среди недели какой либо праздник церковный, то я тоже уезжаю в милый моему сердцу Бурназель. Все никак не привыкну к мысли, что мой М.М. ушел от меня, ведь мы с ним прожили 40 лет и все прелести советского рая перенесли вместе и вот его не стало.
Панихиды мы служим, но кадетской лампады нет, т.е. я зажигаю ее каждую службу, и впредь буду зажигать, но членские взносы кроме 4-7 человек, ни от кого не поступали. Один обещал собрать, да так это обещанием осталось. Другому я лично говорила, обещал и по сей день ничего. Но повторяю, лампадка горит и будет гореть, и когда надо и панихиду отслужим, пусть это вас не смущает».
Сын шлет привет, скорее Геринг знал не отца, а дядю, тоже морского офицера. Юрин отец выпуска 1902, а дядя 1906 или 1904 года.
2 октября 1954 номер 1151, письмо Председателя О.К.О. из Парижа в Марокко.
«Глубокоуважаемая и дорогая Мария Петровна, настоящим письмом сообщаю Вам, что Правление Обще-кадетского Объединения на заседании 29 сентября 1954 года, постановило просить Вас вступить в число членов-соревнователей Обще-кадетского Объединения (Устав О.К.О. глава III п. 4). Прошу Вас принять от всех нас сердечный привет и лучшие пожелания здоровья и сил. Прилагаю, при сем, Ваш членский билет N 6/С.

Алексей Геринг (подпись), Председатель Обще-кадетского Объединения».
26 мая 1956, письмо номер 2683, Геринг из Парижа.

Церковь Знамения Божией Матери и предложение о лампаде

«Мы сейчас получили собственное очень хорошее помещение, на третьем этаже дома, принадлежащего Церкви Знамения Божией Матери. В первом этаже находится очень красивая, небольшая Церковь, староста и один член Совета наши кадеты, я – секретарь Приходского Совета и вообще мы эту церковь рассматриваем как вою, кадетскую. В ней же будет установлена Памятная Доска в Память Великого князя Гавриила Константиновича. Так вот, я думаю, в случае Вашего отъезда в Америку, некому будет заботиться о Лампаде и ведении Синодика, так может перенести это в нашу Церковь?»
6 июля 1956 года, Мария Петровна, Бурназель, Apt. N3B.
«Сыну, жене и дочке дали аффидевит, можно только три, а надо еще один.» Просит помочь и просить. Послала Герингу письма сына к Шауфус отправить ей.
22 августа 1956, Мария Петровна: «Одновременно посылаю вам по почте 1500 франков, оставшихся от тех, что вы мне прислали. Ведь у нас теперь панихиды по кадетам не служат – лампада кадетская теперь у вас. Обстановка здесь очень не спокойная».
19 сентября 1956 года N3002, Париж, ответ Геринга:
«Письмо Вашего сына к мадам Шауфус переслал. По слухам, она в понедельник будет в Париже. На всякий случай, даю Вам ее адрес: Байер штрассе 13/11 Мюнхен, Германия. Ее главный помощник – член ОКО, кадет Суворовец Сергей Александрович Кашкин.
На поминальном столике в нашей Церкви Знамения Божией Матери будет установлена Лампада, огонь в которой будет поддерживаться непрерывно. Синодик будет передан Батюшке для соответствующих поминовений. Во всех русских газетах будет помещено воззвание к кадетам об этом. Я прошу Вас возможно срочно написать мне более точные данные о Митрофане Митрофановиче в связи с основанием им Лампады. То есть, когда и при каких обстоятельствах он это дело задумал и как осуществил? Имя Митрофана Митрофановича, как основателя Лампады, будет поминаться при всех кадетских панихидах и службах.
Последнее письмо из Марокко Герингу датируется 1 октября 1956, про лампаду, далее переписка обрывается..

Лагерь Бурназель в Марокко, описание

Вид лагеря перемещенных лиц (Ди-Пи) после Второй Мировой войны. Открытка, посланная в Париж в 1952-1953 году (штамп отсутствует). Полковник Колтовский крестиком отметил дом (барак в лагере), где он живет с женой: «Вход в нашу пещеру». «..поздравляю тебя и в твоем лице всех однокашников с праздником Рождества Христова, пусть мир будет между нами и настоящая любовь, не на словах, а на деле. Был у меня Сикорский, мало утешительного сообщил мне. Опять укладывай манатки и переезжай.» Возможно, речь идет о начале массового переезда в США из за политических событий в Марокко и борьбе на независимость.

27 апреля 1955, Мария Петровна, письмо в Париж.
«Бурназель наш отстраивается, выстроили уже 10 домов 6-ти этажных и нам там дают квартиры и тут же недалеко дали в аренду землю под церковь и там же выстроят дом для причта и РОВС строит клуб, но говорят, что переедем туда не раньше сентября, т.к. много еще не закончено. Жаль старого Бурназель, такой отдельной русской колонии уже не будет, ну да что делать».

3 мая 1955, из Марокко в Париж:
«15 июня я переезжаю на новую квартиру, это тоже Бурнажель, тот, да не тот. Наши бараки убогие, но такие милые уничтожат, а нас переведут тут же параллельно бараки выстроенным 6-этажным домам. Дом, где я буду жить уже готов, и я заключила контракт на 3 комнаты со всеми удобствами. Но так как мне сейчас 3-х комнат не нужно и дорого (13,000), то я отдала 2 комнаты нашему русскому художнику Косенко, он будет платить 11,500, а я 1,500 – налог. Приезжаю я в Бурнажель только в церковь, ночую две ночи и уезжаю, но свою комнату я хочу иметь. Церковь будет через дорогу, а пока выстроят, то отец Митрофан* надеется эту сохранить месяцев на 6.

* Батюшка в Марокко отец Митрофан Зноско-Боровский (скончался в США).

Церковь действующая, ее можно посетить самостоятельно в дни Богослужений (суббота, воскресение, праздники, согласно расписания). Наши лицензированные гиды могут провести также для Вас обзорную экскурсию «Главные русские церкви в Париже и окрестностях за один день». Эта экскурсия входит в серию маршрутов по главным Христианским святыням во Франции с посещением русского кладбища в Сент-Женеьвев-де-Буа и Пер-Лашез в Париже.